Памяти сатиры

— ВЫ не раз говорили, что возглавляете театр того (cатиры), чего сейчас нет. Если бы вам предложили переименовать свой театр…

— Назвал бы Театром памяти сатиры. Наш крест, Голгофа — необходимость смешить. И на сцене, и в жизни. Приходишь в компанию — все: «Тихо, тихо! Ну, давай!» И ждут от тебя фейерверка юмора. А когда это продолжается десятилетиями…

Ужас в том, что высчитать смех публики невозможно. Я актёру говорю на репетиции: «Вот здесь сделай небольшую паузу — будут смеяться». Но реакции — ноль. И вдруг в самом неожиданном месте зрители хохочут до слёз. И не один какой-нибудь пьяный дебил, а весь зал!

Мы год работали над спектаклем «Женщины без границ». Спорили, сомневались… Наконец выпустили.

Сегодня в театре остро стоит проблема с пьесами. Назовите мне десять драматургов, которые пишут сегодня на современную тематику! Их нет! Нельзя ведь всё время мучить классику, переиначивая её то так, то эдак, — с Вронскими-педерастами и Анной Карениной, которая спаслась! Мне Виктюк приносил такую пьесу. (Написал её выпускник «Щуки».) Я говорю: «Как — спаслась?!» — «А вот выжила. Не до конца раздавили». «Ром, — спрашиваю, — а кто будет играть Каренину?» — «Ольга Аросева». — «Но…» — «А там не видно, кто это. Она будет вся в гипсе. Главное, чтобы артистка была хорошая». Я смеялся-смеялся… Так в Театре на Юго-Западе идёт это произведение! Думаю, эти несчастные Лопе де Веги, Чеховы и Грибоедовы сейчас в гробу крутятся, как пропеллеры.

В Театре сатиры работают 30 моих учеников. Приходят: «Отец родной, извини, в этом году я репетировать не могу». — «Почему?» Кто посильнее, отвечает: «У меня 80-серийный сериал. И это не шутки, не мыло». Начинает рассказывать, какая это красота. «Возможно, там будут сниматься Шварценеггер, Роберт Де Ниро. А может, даже сама Заворотнюк». Я начинаю орать: «Театр — твой дом родной! Тебе не стыдно, зачем учили тогда?!» Они кивают, плачут, становятся на колени. Начинается: квартира, развод, маленький ребёнок. И разве я могу им что-то запретить, если они за полдня, снявшись в «мыле», получают 3 месячные зарплаты?!

— Да, сейчас даже серьёзные актёры играют в таком киноотстое… Смотришь и думаешь: неужели они сами не понимают: происходит полная девальвация их актёрского мастерства?

— Поэтому сегодня я и играю в кино редко. Вспомните, как зрители относились когда-то к известным актёрам. Это был другой мир. Сейчас тайн нет. Все эти «Цирк с артистами», «Бокс с артистами». Что ж, надо нагнетать дальше. Нужно теперь сделать проект «Операция с артистами»: актёры будут оперировать. А для пущей приглядности лучше всего, чтобы это была гинекология или урология. Вот тогда будет действительно рейтинг…

В советские времена в Москве было 29 театров. А сейчас — под тысячу. На досках, на крышах, на крысах. Не считая уже антреприз… Но, знаете, я новые театральные идеи сегодня не унюхиваю. Эти безумства, фонтанирования, гейзеры сумасшедшей фантазии имеют к театру весьма сомнительное отношение. На сцене зашкаливание мата, голых задниц. «Ах, мы пописали в зал, какое новаторство!» У одного известного режиссёра все голые бегают в спектакле. Когда вижу что-то новое и мне это совершенно не ложится на душу, я всегда говорю себе: «Ты старый и ничего не понимаешь». Да, я старый, да, ничего не понимаю. Но всё-таки я что-то видел и где-то работал.

«Никто мышей в щи не бросал!»

— Хороший театр стремится отразить правду дня. Вы — известный актёр и режиссёр — что скажете? Какая она, Россия, сегодня? Изменилось что-то со времён писателя Лескова, герой которого, Овцебык, говорит о горькой «русской доле»: «с водой да с слезой, с перцем да с собачьим сердцем»?

— В силу профессии мы мотаемся по стране. Россия так и лежит на боку… Землю никто не хочет покупать. Зачем, если чуть ли не к дому приезжают машины с хлебом? Ни скота, ни техники — ничего. Деревня умирает, молодёжи нет. Потому что отсутствуют наследственность, крестьянская идеология.

Мы совершенно забыли: мегаполисы и «опята» в виде особняков вокруг них — это не вся Россия! А что в городах? Полный уличный беспредел. Поэтому все судорожно сейчас загорелись: «Не вернуть ли пионерские организации?» А не надо было их рушить! Это же не гитлерюгенды! Кроме лозунговости и советской эйфории там ещё было объективно много воспитательных симпатичных вещей.

Я сам из коммунальной квартиры. Говорят: «Фу, коммуналки! Все кидали друг другу в щи мышей. Конфорки не могли поделить». Фигня! Там была общага, в смысле — коммуна. Оставляли у соседей детей, ни в какие борщи ничего не бросалось. Наоборот, подкармливали друг друга, отдавали последние копейки соседу. Сейчас все зашиты в квартиры, особняки, джипы. Глобально разобщены. Территориально, транспортно. Я уже не говорю — душевно. Эти частные элитные школы, где в классе 5 учеников, их привозят с охраной. А есть заведения, где учится один наследник капитала!

— Сегодня мы кроим нашу жизнь по иностранным лекалам. Ведь это западная практика — маленькие частные школы…

— Равнение на китайские, вьетнамские, американские модели развития похоже на напяливание узких шорт с заграничными лейблами на пышные российские телеса. Это не имеет никакого отношения к нашему менталитету! У нас умный народ! Так что давайте, ребята, всё-таки искать наш собственный путь.