Каких побед – практически триумфов – удалось добиться за столь короткое время! Два первых месяца президентства Николя Саркози принесли ощущение ликования, даже эйфории, особенно если принять во внимание непосредственно предшествовавшую этому ситуацию или щекотливые вопросы, казавшиеся неразрешимыми.

Немного поколебавшись, Германия согласилась занять свое новое почетное место в Европе – первое. Существенная жертва – отказ от председательства в концерне Airbus – была отчасти компенсирована тем, что EADS без боя превратился в единую и централизованную компанию с французским президентом Луи Галлуа, выходцем из круга Жана-Пьера Шевенмана. В отношениях с нашим непосредственным соседом – Алжиром – твердость вперемешку с прагматизмом дала гораздо лучшие результаты, чем предшествующие расшаркивания, не учитывавшие намерение Бутефлики и его подпольного исламистского коадъютора Бельхадема никогда не подписывать договор о дружбе (каким бы нейтральным он ни был) с Францией, слишком сильно влекущей всех алжирцев.

Новый тон

Даже русские, лидера которых по указке Андрэ Глюксмана и его чеченцев он еще вчера освистывал на своих митингах, были настолько удовлетворены первыми контактами с новым французским президентом, что пригласили Total к участию в совместной разработке Штокмановского газового месторождения.

Что касается других европейцев, которых часто раздражало обычное высокомерие Франции, их тронула общительность новоизбранного президента, отдающего себе отчет в несбалансированности бюджета и при этом без претензий выступившего перед министрами финансов стран ЕС (Экофин), как сделал бы адвокат по налогообложению при рассмотрении дела своего клиента о налогах. Этот новый тон, эта манера быть энергичным и симпатичным достигли своей кульминации с первыми шагами Бернара Кушнера. Пока неуклюжие Норпуа (маркиз де Норпуа – герой эпопеи Марселя Пруста "В поисках утраченного времени". – Прим. ред.) с набережной Орсэ жадно поджидали малейшей ошибки нашего национального гуманитарного Тантана, "французскому доктору" (так называют Кушнера) удалось обойти дипломатическое сообщество, чрезвычайно умело умерив неизбежное давление на эксплуататорский режим в Хартуме, а также максимально воспользоваться незапятнанной репутацией в Косово, чтобы немного разрядить обстановку и убедить русских пересмотреть свою непримиримую позицию. Определенно, сейчас в Париже царит раннебонапартистская обстановка Раймона Пеллегрена, но еще не Пьера Монди или Кристиана Клавье.

Да, но. Краткий срок не гарантирует нас от среднесрочных потрясений и долгосрочных неопределенностей. Начнем с начала. Первым человеком, сравнившим нашего нового президента с генералом Бонапартом, крушащим все на своем пути силой своей энергии, был... Жан-Клод Трише (президент Европейского центрального банка). Я не интересовался его мнением сегодня, но я знаю, что не менее харизматичный президент ЕЦБ принадлежит к другой, такой же бессмертной группе персонажей французской эпопеи: интендантов старого режима, воспитанных на хорошей литературе и янсенистской набожности, от имени народа бичующих принадлежащие наиболее ослепленным важным вельможам корпорации за растрату государственных денег. Иными словами, Бонапарт сталкивается с Вобаном (Себастьен Ле Претр де Вобан, 1633-1707 – маршал Франции), Мопу (Рене Николя Шарль Огюстен де Мопу, 1714-1792 – канцлер Франции), Тюрго (Анн Робер Жак Тюрго, 1727-1781 – экономист, министр финансов).

Совершенно бесполезно стремиться навязать этому человеку, учитывая его цельный темперамент, экономическое псевдоправительство или манипуляции с процентными ставками, которые в любом случае столкнутся с решительной коалицией Лондона, Берлина и Еврокомиссии. Необходимы быстрые решительные действия, подобные тем, которые без колебаний и страха совершил в 1983 году Миттеран. Станет ли Кристин Лагард нашим Жаком Делором? Если Франция действительно ни на что не способна без Европы, она может многое сделать в Европе, с Европой, посредством Европы. У Франции все равно остается беспрецедентная возможность построения южного блока, уравновешивающего новую берлинскую Германию, не стремясь ее победить. Пиренейский полуостров в разгар эйфорической экспансии и Италия в разгар болезненной реструктуризации все лучше это понимают. Франции предстоит предложить и обосновать этот великий проект. Первым этапом могло бы стать создание второго полюса защиты при участии французского оборонного концерна Thalès и итальянской аэрокосмической компании Finmeccanica.

Даже невнимательный читатель заметит, что я не упомянул главные мировые державы: воюющие Соединенные Штаты, стремящийся к прибыли и развитию Китай, бессмысленно униженную Турцию, являющуюся нашим самым надежным партнером на будущем Среднем Востоке, и Бразилию, которая в скором времени станет неким подобием Саудовской Аравии в сфере производства этанола. Но ни на одном из этих полей Франция не может даже думать о том, чтобы действовать в одиночку.

Конкретная утопия

Несмотря на нынешнюю критику предшествующей дипломатии, президенту не стоит игнорировать самый амбициозный проект Жака Ширака и Герхарда Шредера, а именно – попытку создать полюс держав, сотрудничающих с новой Россией. Да, этот проект был мертворожденным, поскольку необдуманно нацелился на конфронтацию с Соединенными Штатами. Но я скажу, что этот проект, гарантировавший решительное продвижение Евразии к свободе и продуктивности, был настолько важен, что необходимо было переубедить всех тех, кто в Вашингтоне, Лондоне, Варшаве и Пекине относился к нему с недоверием. Однако, если следовать этому проекту в точности, он превращается в конкретную утопию, которая может позволить Франции исполнить свою роль вне зависимости от имеющихся у нее изначальных преимуществ, но только благодаря беспрецедентному эффекту умножения. Благодаря этому проекту, возможно, наша эйфорическая итальянская кампания в один роковой день не приведет к отступлению из России.