Но получилось наоборот. Хиллари стала первой леди США, сенатором и кандидатом в президенты, а Джон Пивой с 1977 года преподает английский язык в небольшом женском колледже на юге Калифорнии, где живет с женой и кошкой Лулу. В письмах нет скандальных откровений, но их искренний тон резко контрастирует с образом сдержанного, дисциплинированного политика, который Хиллари пытается создать сейчас.

Возвращение бывшей первой леди в Белый дом называют одной из самых тщательно срежиссированных, осторожных и просчитанных избирательных кампаний. Ее собственные слова, обращенные к избирателям, кажутся настолько просчитанными, что ее прозвали политиком-роботом.

В письмах юная Хиллари то многословно размышляет, то переходит на повседневные мелочи, полна то энтузиазма, то тревоги.

Это послания еще не совсем сформировавшейся и легко ранимой активистки, которая «еще не вполне примирилась с судьбой посредственности»: «Начиная с рождественских каникул я прошла через три с половиной метаморфозы и теперь у меня такое чувство, что передо мной развернулся целый «шведский стол» возможных обличий. Я уже была далеким от жизни теоретиком, псевдо-хиппи, педагогическим и общественным реформатором и наполовину простушкой-одиночкой».

Хиллари Родэм вела активную общественную жизнь - вначале поддерживала республиканцев, а потом перешла на сторону демократов. Она тщательно скрывала неуверенность в себе. "Воскресенье началось вяло - я погрязла в трясине неприязни и жалости ко всем и каждому, а в особенности к самой себе», - пишет 19-летняя Хиллари. Иногда ее настигают депрессии - будучи на втором курсе, она рассказывает, что пришла в совершенное отчаяние, не может ходить на занятия, не встает с кровати и испытывает ненависть к самой себе. «Размышления обычно переходит в самокопание, где я сама предстаю вовсе не в лучшем свете», - писала она.

За эти отрывки из писем наверняка ухватятся политические враги Хиллари Клинтон.

В одной из ее недавних биографий, написанных Карлом Бернстайном, подробно описывается склонность к депрессии, которая передавалась по наследству в ее семье. Дядя Хиллари пытался покончить жизнь самоубийством, а два ее брата склонны к меланхолии. Опубликованные письма - свидетельство в пользу того, что у Клинтон бывают, по выражению Бернстайна, «изнуряющие приступы неуверенности в себе». По мнению биографа, Хиллари так и не научилась справляться с ними. В 1994 году после самоубийства ее близкого друга, смерти отца и политической неудачи с предложениями по реформе здравоохранения она оказалась «практически на грани».

Избирательный штаб Клинтон напомнил, что письмам, которые попали в руки корреспондента газеты New York Times, уже сорок лет, и их следует рассматривать исключительно как юношескую переписку. Но все же их публикация вновь уводит избирательную кампанию Клинтон в сторону ее личной жизни, характера и внешности.

Например, на прошлой неделе множество газетных публикаций было посвящено вырезу на костюме Клинтон, в котором она выступала на дебатах кандидатов от Демократической партии. Это привело члена ее избирательного штаба Энн Льюис в ярость: "Когда все внимание сосредоточено только на теле женщины, а не на ее мыслях, это оскорбительно».

Хиллари Родэм и Джон Пивой учились в одном классе в Иллинойсе. После школы их пути разошлись - киноман Пивой отправился в Принстон, а Хиллари - в колледж Уэллесли. Друг для друга они были скорее интересными собеседниками, чем близкими друзьями, и после школы обещали не терять друг друга из виду. С лета 1965 по осень 1969 года они обменялись несколькими десятками писем, значительная часть которых написана на первых курсах университета. 1968-м годом датированы только два письма, а 1969-м - одно. После окончания университета переписка прекратилась совсем. Хиллари и Джон увиделись только один раз - на встрече выпускников. Кроме того, миссис Клинтон один раз написала Джону после выхода ее биографии, принадлежащей перу Гейл Шиихи - та процитировала отрывки из них в своей книге «Выбор Хиллари». Первая леди попросила прислать ей копии писем и, получив их, больше не давала о себе знать. «Я думаю, она ужасно зла на меня за то, что сохранил эти письма», - сказал Джон Пивой в интервью New York Times.