На протяжении многих лет Шимон Перес, будучи членом правительства, определял судьбу Израиля. Теперь он стал президентом страны. В интервью с WELT ONLINE он говорит о гражданском обществе, переговорах с "Хамасом" и опасности, которую представляет собой Иран

Шимон Перес встречает своих гостей в еще более спокойной обстановке. Новый президент Израиля хорошо вписывается в шикарную обстановку в стиле 60-х, в котором выдержана резиденция президента в Иерусалиме: дерево и бетон. В Израиле в преддверии 6-дневной войны это было скорее вопросом не стиля, а нехватки стройматериалов. В резиденцию, которая за последний год президентства его предшественника практически опустела, снова вернулась жизнь – образ жизни, в котором Перес находит свой покой. Он уже устал управлять, раздавать поручения, говорит он в самом начале беседы. Он больше не хочет стремиться к вершинам, а предпочитает примирять позиции.

- Примирять все позиции, господин президент? То есть искать пути диалога и с радикально-исламским "Хамасом"?

- "Хамас" сам не хочет говорить с нами! Мы освободили сектор Газа от поселенцев и военных, и, несмотря на это, сторонники движения продолжают там стрелять. Если "Хамас" действительно стремится к переговорам, ему следует прекратить стрельбу.

- Но можно ли вести переговоры с остальной Палестиной? Без "Хамаса", без Газы?

- Это решение должно быть принято самими палестинцами. Мы ведем переговоры с президентом Махмудом Аббасом. За него проголосовали 60% избирателей, и он является их законным представителем.

- Как конкретно это будет выглядеть на предстоящем саммите?

- Аббас может сразу же начать с политических дебатов, уже сейчас, в Иерихоне. Одновременно с этим должно быть положено начало экономическим изменениям. Изменения в политике происходят сегодня именно благодаря изменениям в экономике. Политика определяет границы, экономика регулирует отношения. "Хамас" остается в изоляции. Он теряет надежду на получение помощи.

- Предотвращает ли международное финансирование гуманитарную катастрофу, не является ли это прямой помощью "Хамасу"?

- Эти деньги освобождают "Хамас" от ответственности за собственный народ, но не снимают с него ответственности за принятие решения относительно постановки цели. "Хамас" говорит об устранении Израиля, а также США, Запада и всего современного. Расстрелять всех – это несерьезная концепция.

- Если бы политические переговоры могли бы начаться незамедлительно, значило бы это, что было бы возможно провести переговоры относительно принятия окончательного решения?

- Во время осеннего саммита речь может пойти об окончательных рамках такого решения. Что вовсе не означает, что конец будет опережать начало. Палестинцы сегодня сами признают, что у них возникают проблемы с обеспечением безопасности в собственных городах.

- Не в этой ли связи вдруг снова неожиданно заговорили о конфедерации с Иорданией?

- Это должны решить сами палестинцы и иорданцы. Но тесное сотрудничество между соседями – неотъемлемая часть современного мира.

- На фоне такого оптимистического настроя считаете ли вы, что от Ирана исходит угроза?

- Определенно. Ахмадинежад поклоняется террору больше, чем Аллаху, а разрушение Израиля для него важнее интересов Ирана. Но это наталкивается на волну протестов и внутри самого Ирана. Таким образом, банковский бойкот возымел свое действие. Поэтому переговоры между США, странами СНГ и Евросоюза сегодня важнее их диалога с Ираном.

- СНГ? Содружество Независимых Государств помогает Ирану строить реактор, поговаривают даже о планах по размещении российской военно-морской базы на территории Сирии.

- Это не новый виток холодной войны. Путин не хочет ввязываться в ближневосточный конфликт. Он добивается политического веса, он не хочет, чтобы Иран заполучил в свои руки бомбу. Холодная война означает растрачивание миллиардных сумм.

- В том числе и миллиардов американских долларов, которые идут в Саудовскую Аравию в виде супероружия?

- Я не советник администрации США. С точки зрения соотношения сил между тем, что расценивается как умеренное, то есть националистическое и радикальное, то есть религиозное, эту суперсделку следует рассматривать как мероприятие. И она вызывает много споров.

- Во время речи, произнесенной вами при вступлении в должность, вы говорили о пропасти между политикой и общественностью в Израиле. Как вы хотите это изменить?

- У нас очень активная общественность. Но еврейскому народу очень трудно угодить. Эйнштейн связывал это с его наглостью. Постоянные дебаты приводят к тому, что сковывают политику, но укрепляют гражданское общество. Недовольство при этом является двигателем изменений и в конце концов улучшений.

- Мировое сообщество зачастую расценивает это по-другому: Израиль – нарушитель спокойствия.

- В этом-то и проблема. Но не наша, а мирового сообщества. При этом не все оценивают Израиль с таких позиций. В тех странах, которые сами ведут войну, люди демонстрируют больше понимания. Например, в США, Англии или даже во Франции. В Центральной Европе все по-другому. Такие страны, как Швеция, испытывают проблемы в оценке, но все равно выносят свой вердикт. И тогда встает вопрос о том, что нас с ними связывает. С Германией у нас отличные отношения на уровне руководства, а вот отношения на уровне населения находятся под сильным влиянием предрассудков. С Саддамом Хусейном, который отправил на бойню миллионы своих сограждан, у европейцев было меньше проблем. Но, как я уже сказал, это не наша проблема.

- Господин президент, что вы считаете самым большим успехом вашей жизни?

- Было бы лучше, если вы этот вопрос задали бы мне завтра, а не сегодня. Мне не очень нравятся вопросы, которые касаются меня лично. Но позвольте мне сказать кое-что о том, что я называют еврейской позицией. Я горжусь тем, что мы ищем мира, я горжусь тем, что мы считаем других людей сотворенными по образу и подобию Божию и что 10 заповедей на протяжении тысячелетий являлись той мерой, которая стала основой и для западного мира. И люблю Израиль таким старым, как эти 10 заповедей, и таким же молодым, как iPod. Израиль, который недоволен нынешней ситуацией и оптимистично смотрящий вперед, на то, к чему мы стремимся.