…В дверь красивого небольшого особняка в Беверли-Хиллз звонили уже минут двадцать. Наконец дверь приоткрылась и чей-то голос грубо спросил:

— Какого черта вам надо?

— У меня цветы для… одну минуту… Нормы Джин Беккер. Друзья поздравляют ее с днем рождения.

Еще шире открылась дверь, и посыльный едва не упал от удивления: на пороге стояла самая знаменитая женщина мира, обожаемая Мэрилин Монро собственной персоной. Не обратив никакого внимания на реакцию юноши, Монро громко сказала:

— Никакой Нормы Джин Беккер здесь нет. И друзей у нее тоже нет. И никогда не было.

После этих слов хозяйка дома захлопнула дверь, прошла в большую комнату и, взяв очередной стакан виски, обернулась к зеркалу: «С днем рождения, Мэрилин. Будь счастлива».

Больше ее в этот день никто не поздравил. Кроме, разве что, каких-то непонятных друзей, решивших назвать ее настоящим именем. Неужели они думали, что воспоминания о детстве будут ей приятны? Впрочем, тому, кто не оставался сиротой при живой матери, сидящей в психушке, и не зарабатывал на жизнь мойкой тарелок в сиротском приюте, не понять, почему всю свою жизнь она будет бежать от этих воспоминаний и каждый этап своей биографии начинать словно с чистого листа. А теперь, кажется, пришло время этот самый лист перечеркнуть.

10 часов утра

— Одна, две, три, четыре… Хватит? Хотя больше — не меньше. Пять, шесть, семь, — Мэрилин закончила отсчитывать пилюли из баночки. Теперь ее больше всего волновал только один вопрос: правда ли, что за секунду до того, как все будет кончено, перед самоубийцами проносится вся их жизнь?

Женщина отошла от столика, на котором россыпью лежали ее самые верные друзья-транквилизаторы, никогда не обманывавшие ее надежд, и откупорила очередную бутылку шампанского. Даже если на столе стоял целый ряд откупоренных бутылок, она все равно открывала новую. Потому что ей было нужно только свежее шампанское. Пожалуй, единственная радость, которую она могла себе позволить…

12 часов 40 минут

Сегодня ей исполнилось… Хм, сколько же ей стукнуло? Боже мой, тридцать шесть лет. Впрочем, какой пустяк. У Вивьен Ли хватило наглости заявить во всеуслышание, что она вовсе не возражает против любовной сцены, в которой предстояло участвовать ее мужу Лоуренсу Оливье и Мэрилин Монро. «После того, как Ларри сыграл эти сцены со мной, его вряд ли что-то сможет удивить», — сказала эта старая стерва. А потом, не обращая внимания на окруживших ее репортеров, попросила Монро быть доброй и не отказать Оливье, если тот попросит ее переспать с ним. А ведь Вивьен тогда было далеко за… Так что и у Мэрилин все еще впереди. Например, те семь розовых таблеточек на столике.

Какой странный день рождения. Телефон молчит, цветов и тех почти нет. За исключением посылки от каких-то странных друзей. Но удивляться, пожалуй, нечему — какая жизнь, такие и друзья.

14 часов

Монро отставила недопитый бокал и потянулась за новой бутылкой. Вот у президента был настоящий день рождения. Мэрилин вспомнила, как блистала на этом празднике, и улыбнулась. Окружение Джона решило, что она нарочно тогда так напилась шампанским и русской водкой, что пять или шесть раз пропускала свой выход на сцену. Она-то знает, что именно ТАК все и было задумано.

Мэрилин действительно вышла на сцену с опозданием. Но зато как ее встретил зал! И дело было не только в потрясающем просвечивающемся платье от Жан-Луи. И уж конечно, не в интонации, с которой она исполнила песенку «Happy birthday, Mr. President». Дело было в реакции Кеннеди. Президент покраснел, замешкался, а потом, не дав ей закончить свое выступление, взял микрофон: «Теперь я могу уйти из политики, после того как меня поздравили с такой лаской в голосе». Неужели Джон и вправду боялся, что она может ляпнуть что-нибудь лишнее?

Нет, о своем отношении к Кеннеди Монро уже один раз сказала. На пресс-конференции по случаю инсульта отца президента Мэрилин без обиняков заявила, что сочувствует горю семьи Кеннеди, членом которой она давно себя считает. Джон сделал из этого вывод. Но вовсе не тот, которого она ждала: президент прислал разобраться с Монро своего брата Роберта. И она, поняв, что с Джоном все кончено, тут же закрутила роман с Робертом.

Младший Кеннеди оказался неплохим любовником. Но становиться отцом ее ребенка не захотел и он. Мэрилин пришлось сделать очередной, тринадцатый по счету, аборт. Оказавшийся в ее жизни последним. Впрочем, все, что происходило теперь в ее жизни, было последним.

15 часов 30 минут

Вот интересно, как будут вспоминать о ней после смерти? В том, что ее не забудут, Мэрилин не сомневалась. Но говорить, скорее всего, будут не о ее карьере в кино (где она, увы, так ничего толком и не успела сделать), а о знаменитых мужчинах. Что ж, на любовном фронте Монро кое-каких успехов действительно добилась.

Первым мужем красотки стал бейсболист Джо Ди Маджио, чьи ухаживания она приняла после того, как у него утонул в море родной брат. Пресса писала, что у Монро наконец-то появилась семья: у Джо было еще семеро братьев и сестер. Мэрилин действительно любила мужа. Но не так, как своего первого мужчину — актера Джона Кэрола. Вот в него она была влюблена по уши. Но Джон, как и его более великий тезка, был женат. И уходить из семьи, несмотря на уговоры Мэрилин, не собирался. Тогда она попросила о встрече его жену. И расписав, как Джон любит ее, попросила женщину отпустить Кэрола. Мужчина, подслушавший странный разговор, ворвался в комнату, где сидели соперницы, и выставил Монро за дверь.

Ну а потом в ее жизни возник Ди Маджио. Бейсболист безумно ревновал Мэрилин к кино и настаивал, чтобы она ушла из профессии и стала домохозяйкой. Разумеется, ни о чем таком Монро и слышать не хотела. И решила убедить супруга, как для нее важна работа. Для чего пригласила Ди Маджио на съемочную площадку фильма «Зуд седьмого года», где играла главную роль.

В тот день как раз снимали сцену, когда ее героиня оказывается над вентиляционной решеткой, под которой идет линия метро. Воздушная волна эффектно поднимала юбку актрисы и взорам окружающих представала пара стройных ножек кинозвезды. Такого позора спортсмен пережить не мог и первым попросил Мэрилин о разводе. Четырехлетнее супружество приказало долго жить.

Монро развод волновал меньше всего. Главным человеком ее жизни уже стал будущий президент Соединенных Штатов. «Пост президента — единственная должность, которую я хотел бы занимать», — признавался Джон Мэрилин. Он вообще обсуждал с ней все, кроме совместного будущего и семейной жизни с Жаклин. Но Монро знала, что Джон относится к жене, мягко говоря, с прохладцей. А после того, как Жаклин родила мертвого ребенка и Джон отказался навестить ее в госпитале («Раз ребенок мертв, то чего мне спешить», — сказал Кеннеди и продолжил развлекаться на яхте), бесперспективность их союза стала очевидна не только Мэрилин.

16 часов 55 минут

«Ты ошибаешься, дорогая, — президент нежно взял ее за руку и улыбнулся. — Брак — это всегда ошибка». И хотя эти слова относились к конкретному вопросу Мэрилин — выходить ли ей замуж за молодого драматурга Артура Миллера — Монро сделала правильный вывод. И согласилась стать миссис Миллер. К тому времени у Джона родилась дочь Кэролин, и Мэрилин больше всего мечтала, как она родит от Артура сына и тот возьмет в жены дочь президента. И они наконец породнятся с Кеннеди. Помыслы же о том, чтобы самой стать Первой Леди, Монро выбросила из головы. Хотя, кажется, никто этого так и не понял…

Свадьба с Артуром закончилась трагедией. Миллер мечтал о частной свадьбе, на которой были бы только свои. Но репортеры не могли упустить такого случая, и перед домом новобрачных собралась тысяча журналистов. Одной из последних на торжество примчалась журналистка из «Пари-Матч» Мария Щербатова. Автомобиль, на всей скорости подъехав к церкви, неудачно затормозил, и молодая женщина вылетела из него через ветровое стекло. Умерла она прямо на руках невесты, окропив свадебное платье Монро кровью.

Предзнаменование сбылось — совместная жизнь Монро и Миллера, начавшись с крови, ею же едва не завершилась. Однажды Миллер возвращался из Европы в Америку и в руках каждого второго пассажира заметил журнал, на обложке которого была помещена фотография целующихся Монро и французского актера Ива Монтана.

Мэрилин тогда как раз завершала съемки в фильме «Давай займемся любовью», название которого она и ее партнер восприняли, судя по всему, как руководство к действию. Только неимоверная выдержка удержала обманутого мужа от того, чтобы по дороге из аэропорта не свернуть на полной скорости в кювет.

Очередной брак кинозвезды, протянув привычные четыре года, завершился вполне традиционно — разводом. Миллер вернулся к своим книгам, Ив Монтан — к законной супруге Симоне Синьоре (с которой он, как и все мужчины Мэрилин, несмотря ни на что, не собирался расставаться), а Мэрилин вновь осталась одна.

В свои тридцать шесть она действительно осталась совсем одна. У Джона была страна, у Ди Маджио — другая женщина, пьесы Миллера ставились по всему миру. Может быть, тогда попытать счастья с Робертом? Хотя нет, терять время с кланом Кеннеди больше не входило в ее планы.

О стальном характере всех представителей мужской части этой знаменитой фамилии кто-кто, а она знала на собственном опыте. И вовсе не после неудач с Джоном и Бобби. О том, что Кеннеди всегда играли, играют и будут играть по собственным правилам, Мэрилин поняла после одного из дней рождения Кеннеди-старшего. Тот каждый год отмечал праздники в одном и том же ресторане. А после того, как хозяин заведения забыл поздравить его и прислать в подарок фирменный шоколадный торт, немедленно вызвал шеф-повара и дал ему денег на открытие ресторана-конкурента, через какое-то время и вправду разорившего некогда столь любимый семейством ресторан.

Мэрилин вообще воспринимала Кеннеди-старшего как отца. Как он скажет, так оно и будет. Родного отца Монро никогда не видела. Когда она, еще молоденькая и никому не известная актриса, захотела встретиться со Стенли Гриффордом, тот передал ей через секретаршу: «Пусть эта дамочка обращается к моему адвокату». Когда же Мэрилин стала суперзвездой и Гриффорд, тяжело больной и одной ногой находившийся в могиле, сам захотел повидать дочь, Монро отплатила ему его же оружием. «Пусть он обращается к моему адвокату», — ответила она медсестре, пытавшейся убедить ее навестить умирающего.

17 часов 27 минут

Правда, последнее время Кеннеди-старший делал вид, что не знает Мэрилин. Актрисы по имени Монро для него больше не существовало. А может, ее и вправду больше не было? Студия «Фокс», с которой она работала над своей очередной, оказавшейся опять-таки последней, картиной, отказалась от ее услуг. Вердикт руководства был жесток: «Сумасшедшей не место на площадке».

Для Мэрилин эта фраза была жестока вдвойне, так как преследовала ее всю жизнь. Детский дом, в котором она воспитывалась, находился рядом с лечебницей для умалишенных. И когда больные забредали на детскую площадку, изо всех окон слышалось грозное: «Прочь отсюда. Сумасшедшим не место на площадке». Маленькая Норма Джин Мертенсон (именно так звали в приюте будущую кинозвезду) от боли и страха буквально вжималась в стену — более страшных слов она тогда не знала. Теперь она услышала их и в свой адрес.

Ее, похоже, и вправду стали считать сумасшедшей. Даже продавщица не позволила ей — ей, Мэрилин Монро, — примерить понравившуюся кофточку из-за того, что на ней не было нижнего белья и она могла испачкать дорогую тряпку. Но продавщица ладно. Мэрилин несколько раз ударила ее и забыла. А вот как быть с остальными? Может, она и впрямь сумасшедшая? Говорят же, что эта болезнь передается по наследству…

Нет, об этом она лучше подумает завтра. Кажется, так говорила героиня из ее любимых «Унесенных ветром». А сегодня у Мэрилин — день рождения. И она будет его праздновать. Сколько там у нее сегодня гостей? Один, два, три, четыре, пять, шесть, семь…

P. S. Ответ на вопрос о прокручивающейся перед самоубийцами жизнью Монро получит два месяца спустя — 4 августа. Розовые «друзья» ее не подведут. Морг, в который доставят тело Мэрилин, находился неподалеку от ее детского дома и больницы для умалишенных.

Говорит Монро:

«Голливуд — это место, где тебе заплатят тысячу долларов за поцелуй и гроша ломаного не дадут за твою душу. Я это знаю потому, что я слишком часто отвергала первое предложение, а моя душа не продается».

«Я много времени проводила на коленях».

«Женщина из меня не получилась. Мои мужчины из-за моего образа секссимвола, созданного ими и мной самой, слишком многого ожидают от меня. Ожидают так много, что я не могу соответствовать их ожиданиям. Они ожидают, что зазвонят колокола и засвистят свистки, но моя анатомия ничем не отличается от анатомии других же».

«Всю жизнь я принадлежала только зрителю. Не потому, что великая, а потому что никому другому я была не нужна».