Николя Саркози играет по-крупному. Представляя основные направления социальных реформ, французский президент подвергался двойной опасности: вступить в открытую войну с профсоюзами – которые, несмотря на свое ослабление, все еще способны парализовать страну, – или подвести сторонников радикального реформирования, стремящихся вывести Францию из застоя.

Зная об этих двух подводных камнях, Николя Саркози был вынужден лавировать. С одной стороны, он представил апокалиптическую картину французской социальной системы: не способной к долгосрочному финансированию, не дающей стимулов к труду, несправедливой и усложненной. Трудовой договор, из-за которого увольнение превращается в длительную процедуру, – "юридическая линия Мажино", порождающая "бурный рост непостоянной занятости" и "атрофированную экономику". Система здравоохранения – бездонная бочка, где "90% консультаций заключается в выписывании рецептов, тогда как в Голландии этот показатель – 40%". Обеспечение безработных – "эпопея", сочетающая неэффективность и попустительство.

Однако Николя Саркози не намерен "применять силу" для ликвидации этих устаревших механизмов. Президенту прекрасно известно, что во Франции комбинация слов "реформа" и "социальная" неминуемо приводит к чудовищным демонстрациям и параличу государственного сектора. Поэтому он постарался произвести впечатление человека сговорчивого и открытого для диалога: "Я хочу сказать вам, что мнение социальных партнеров (...) будет выслушано и учтено как никогда. Моя дверь всегда открыта для них, и так будет всегда".

Николя Саркози даже принялся нарочито нахваливать лидеров профсоюзов – деятелей, обычно вызывающих отвращение у избирателей правых, – которых он охарактеризовал как динамичных пятидесятилетних людей, "желающих что-то изменить". "Защита социальных прав – не единственное призвание социальных партнеров, – заключил президент. – У них могут быть и идеи".

Глава государства знал, что его будут придирчиво слушать после его не оправдавшей надежд речи, посвященной экономике, которую он произнес 30 августа перед предпринимателями. Поэтому он позаботился представить серию конкретных реформ, к осуществлению которых можно приступить в ближайшее время. Положения об официальной длительности рабочего времени – 35 часов в неделю – можно смягчить, разрешив работникам превращать свои выходные в деньги. Практически автоматическое увеличение минимальной заработной платы необходимо прекратить, а сектор сбыта, ослабленный многочисленными ограничениями, – либерализовать.

Однако самая спорная реформа – реформа "специальных режимов": речь идет о разрешении представителям различных профессий, от священников до железнодорожников, выходить на пенсию на более льготных условиях, чем остальным работникам. Предыдущая попытка отменить эти привилегии, предпринятая в 1995 году, привела к отставке правительства Алена Жюппе. На этот раз Николя Саркози хочет действовать быстро – реформа должна быть проведена до конца года, время консультаций сокращено до двух недель, – но он обещает вести переговоры "с каждым предприятием, чтобы учесть особенности каждого режима".

Чтобы задобрить профсоюзы, президент пошел на две значительные уступки: отказался от требования лишить профсоюзы так называемой исторической монополии на профессиональных выборах и восстановить тайное голосование на предприятиях в случае забастовки. Эти реформы были черным по белому прописаны в его предвыборной программе.

Николя Саркози считает, что комплекс этих мер – "новый общественный договор", по его словам, – должен убедить европейских партнеров, обеспокоенных неспешностью французских реформ. Его окружение также надеется, что выступление президента будет сочтено достаточно убедительным и не приведет к новой социальной лихорадке во Франции. Тем не менее, руководство Соцпартии прореагировало на выступление отрицательно, назвав программу Саркози "отказом от французского общественного договора".