К 56 годам он уже трижды в одиночку обогнул земной шар, а также покорил оба полюса и Эверест

Сейчас странник-легенда борется со штормами в «ревущих сороковых» Южного полушария, участвуя в гонке вокруг Антарктиды. В океан, на яхту Фёдора Конюхова, дозвонился спецкор «АиФ».

Связь через спутник оказалась сносной. «Но извини, я могу в любой момент прервать разговор, очень тяжело держать курс, - предупредил Конюхов. - Уже который день яхту треплют шквалы... Через месяц буду в Австралии. А сейчас - за штурвалом в штурманской рубке. Давно не спал и сильно измотан...» Голос его и вправду был напряжённым. Я вспомнил, что в путевых дневниках последних лет Фёдор не раз признавался в своём жутком страхе перед океаном и одиночеством.

Перекати-море

- После 40 вы стали бояться океана. Вместо воодушевления - сомнения и отчаяние. Это возраст?

- И возраст, и мудрость. Когда молод, ты даже не подозреваешь, каким ужасным может быть океан. Насколько он гигантский, непредсказуемый, как он может подавить, и поднять, и опустить тебя. А сейчас я перед ним просто преклоняюсь. Ещё вчера я его покорял, хотел поставить себя выше, а теперь - уже нет. С годами пришло уважение к стихии. Сколько моих друзей не вернулось с этих широт! Вспомнишь - и холод по спине.

- Зачем тогда рисковать снова? У вас уже пятеро внуков. Занялись бы ими!

- Я сам себя часто спрашиваю об этом. Так ли прожита жизнь? В чём цель скитаний: познать предел человеческих сил? Доказать что-то себе или миру? Может, я иду на подвиги, чтобы избавиться от комплексов и решить психологическую проблему, и поэтому странcтвую в одиночку? Или из-за тщеславия?.. В декабре я отмечу в океане своё 56-летие. Под парусами уже 30 лет. И давно не испытываю такого чувства: доказать. Пусть это делают другие. А я сам сейчас - словно наше сердце: остановка ведёт к клинической смерти.

Да, по жизни я перекати-поле. Вернувшись, всеми силами пытаюсь зацепиться за домашний уют. Но только в плавании чувствую себя хозяином положения. И знаю, что путешествую не ради денег и славы. Я как бы прикрываюсь этим, веря, что бескорыстие спасёт. Зарабатывать можно книгами, картинами и т. д. А наживаться на святом для меня я не хочу!

- Вы говорили, путешествие может разрушить личность. И вашу тоже?

- Да. Но я, как могу, этому сопротивляюсь. Если я ещё за штурвалом, значит, наполовину уже победил. Но наступает ночь, и становится жутко. Однажды во время урагана яхта легла на борт, я спустился в каюту и вдруг ощутил, что всё внутри заполнилось запахом смерти - как будто мёртвого целуешь в гробу... А одно время донимала бессонница: проснувшись в темноте, спрашивал себя: жив ли я? И ощупывал диванчик трясущимися пальцами. Так ко мне подкрадывалось безумие. Но я ему не поддался... А сейчас иногда думаю: за что я люблю океан? Он ведь так мучает меня!

- Ещё фраза: «Я ухожу, чтобы быть свободным». А от чего? Вы не боитесь оставлять близких на произвол судьбы?

- Боюсь! Но не могу быть привязан к чему-то одному. Я люблю жену и детей, дом и мастерскую, где стоят мои холсты. Если б у меня было три жизни, одну отдал бы семье, вторую - путешествиям, третью - искусству. А так приходится выбирать. Конечно, океан, горный пик или полюс не стоят того, чтобы ради них жертвовать жизнью. Но я не могу изменить себя. А ещё - ответить на вопрос: где теперь мои корни? В море или на суше? Я - как человек-амфибия, который разрывается между двумя стихиями. У меня словно две родины, но одна из них всё-таки несравнимо ближе... Среди дельфинов и косаток я скучаю по России, по колоколам и родной речи. Говорят: «Россия - несчастливая страна». Но где вы видели, чтобы на земном шаре не было беды? Я объездил почти сто стран, и богатых, и бедных. И не видел ни одной, где бы люди были совсем счастливы. Да, где-то лучше, где-то хуже. Мы - на своём особом месте. И отзывчивей русских, например, нет нигде. А вот безалаберней найти можно.

- Если бы к вам на яхту принесли урну для голосования, вы бы ею воспользовались?

- Да, но при этом помня, что родина - это не политики и чиновники, а народ и всё, что для него свято, что неистребимо в нас. В плавании я сам - русский крестьянин, а океан - моя пашня. Я возделываю её не для себя, а для страны. И голосую за свою, личную Россию. Она сама - как океан: то тихая, то неукротимая.

Гордыня или голгофа?

- Вы относитесь к океану как к живому существу, обладающему разумом и волей. Это нормально?

- А как же ещё?! Да, у океана тоже есть душа. Он сильнее нас. Я думаю и пишу о нём с восторгом пополам с отчаянием. Как будто, каждый раз выходя в плавание, восхожу на свою, личную голгофу... И, действительно, сильно страдаю.

Но если я не оттолкну ногой берег, то буду терзаться ещё больше.

- А может, вас одолевает гордыня? Дошло до того, что рекорды и грандиозные проекты Фёдора Конюхова стали называть «мистификацией века». Люди отказываются верить, что сделанное вами под силу человеку...

- А я не в обиде. Утешаюсь мыслью, что мне просто завидуют коллеги-путешественники. Но меня не остановить. Хотя я и в самом деле слишком часто совершал почти невозможное - а всему есть лимит... Когда завяжу с морем, займусь живописью или стану священником. Напишу свою «Гернику» в чёрно-белых тонах о человеке в океане... Вот сейчас скоро наступит ночь, взойдёт созвездие Южного Креста. Подо мной глубина 6 км, наверху - бездна, и вокруг на тысячи миль никого. Я так далеко от людей! Но кому-то я всё равно нужен - пусть даже только как повод для насмешки.