В нашем сознании давно сложился стереотип: цыгане – это воры, обманщики, мошенники, гадалки и тому подобное. Если абстрагироваться от этого устоявшегося мнения, то в жизни цыган можно обнаружить много интересного. Это народ, который никогда не обладал собственными государственными границами. И тем не менее, у них своя культура, свой язык. Причем, культуры древняя, сохранившаяся по сей день. Этот народ уникален.

А мы пялимся в телевизор, пуская слезу, когда «Будулай возвращается» или «Табор уходит в небо» и пытаемся вычеркнуть целый народ из нашей жизни только потому, что кто-то кому-то рассказал, что они – воры.

Уверена, - это преступление. Это геноцид. Народов против одного народа. С другой стороны, наше отношение к цыганам сделало их «живучими». Они легко осваивают языки: они вообще предпочитают общаться с людьми на их языке. Они почти все талантливы.

Будь то кузнец, танцор или гадалка. Мы сами их сделали сильным, талантливым народом, который, кстати, несмотря на внешнюю общительность, стоит в этническом разнообразии особняком.

Сразу предупрежу: меня стереотипы не трогают. Поэтому я легко познакомилась с Артуром, нынешним цыганским бароном. К сожалению, наша первая встреча состоялась на похоронах его отца. 54-летний Мирча, которого так любили не только цыгане, но и все, знавшие его. Импозантный, красивый мужчина, умер в середине жаркого июля. Его похороны отложили на две недели.

Ждали, когда из Италии доставят гроб за 14 тысяч долларов, когда склеп (который обошелся в 10 тысяч долларов) выложат индийской плиткой и проведут туда электричество. Ждали, когда со всего СНГ и ближнего зарубежья съедутся друзья. Кстати, молдавский барон считается самым авторитетным на территории СНГ.

И это мы смогли понять во время похорон. Пока ждали дату похорон, бальзамированное тело Мирчи находилось в его любимой комнате, в зале, превращенном в спальню. Каждый день постель обкладывали тонной льда. А на улице стоял видеомагнитофон, по которому крутили эпизоды из жизни барона.

Люди, было много людей. Они приходили и уходили. На похороны приехали представители иностранных миссий, послы, высокие чины из МВД. Возле дома любимые песни барона играли «Лэутары» с Бодгросом. Военный оркестр сопровождал гроб с телом.

В склеп опустили компьютер, любимые напитки и вещи барона, набор бритвенных принадлежностей «Жилетт», инкрустированное дорогое ружье, принтер, факс и тому подобное.

Вскоре Артур стал бароном. Говорит, что в результате выборов. Но насколько я поняла, это самый «политизированный» барон в Молдове. Он сотрудник Департамента по национальным отношениям. Когда-то учился в Московском институте международных отношений. Знает восемь языков. Только при мне он говорил на русском, цыганском, иврите, румынском и украинском (он еще знает фарси!).

Барону Артуру Черарю около 41 года. Длинная борода – его гордость. В отличие от своего дяди (родного брата Мирчи, «царствовавшего» до него), у Артура – одна жена, баронесса Лидия. Добрая, милая женщина. Сейчас у нее проблемы со здоровьем и барон занимается ее устройством в санаторий.

У них трое детей: две девочки и парень, тоже Артур. Ему около 20, он недавно женился. Сонечка еще только мечтает о красивом рыцаре. Цыгане вообще рано женятся и выходят замуж: браки среди 14-15-ти (а то и младше) летних здесь не редкость.

Центр цыганской цивилизации – Сороки. А именно – цыганская горка. Место просто уникальное. Дворцы, аляпистые и разнообразные. На одном – барельеф хозяина. У другого – установка град на балконе. У третьего – портрет жены в полный рост. Дом Артура так и не достроен (барон говорит, что испытывает очень большие финансовые трудности).

В последнюю мою поездку в Сороки, барона не было. Меня встретила Соня и Франческа. Электричество отключили и мы болтали при свечах. Соня уже два месяца, как осваивала фортепиано: она сыграла нам «Танец маленьких лебедей» и «К Элизе». Извинилась, что с ошибками. Но для двух-то месяцев обучения…

Сам барон великолепно играет на аккордеоне. А как-то раз я была просто поражена: он сел за пианино и «выдал» такую импровизацию, что я ему предложила «сменить профессию».

Артур спит на полу. Говорит, что так ему больше нравится и что для цыган, бывших кочевников, это естественно. В цыганских домах – высоченные потолки и большие окна. Дом Артура и его родителей, с наружи такие громадные, кажутся многокомнатными.

На самом деле, комнаты большие, поэтому их мало. В доме Мирчи первый этаж – весь в дереве и позолоте. В его любимой комнате – фрески с фрагментами истории его семьи (от предков-кочевников до живущих поныне родственников). Фрески тоже очень огромны. Цыгане, по всей видимости, так и остались кочевниками: они любят простор и дома строят соответственно.

В той последней поездке в Сороки, мы с Соней решили навестить мать Артура, жену Мирчи. Они все почему-то жили в двух небольших комнатках первого этажа. В том помещении, где мы сидели разговаривали, было пианино, какой-то супермодный телевизор последнего выпуска, стены обшиты деревом, а печь облицована гранитом. Моя спутница, известная российская журналистка, захотела погадать.

Соня побежала за «не скажу кем». Пришла тетя Соня – пожилая женщина. По секрету нам сказали, что ей уже 90 лет и что она бабушка Артура. Выглядела она «максимум» на 60.

Гадала на картах, объясняла мне детали, упрекая в непонятливости. Напоследок дала какую-то бумажку, внутри – порошок, сказала: «Положи в карман мужчине и он будет твой». Честно скажу, никому ничего не подкладывала.

Артур Черарь сейчас занят «продвижением цыган на арену общественной жизни». В его планах – открытие международного университета в Сороках. К слову сказать, цыган с высшим образованием – большая редкость. В Сороках, кажется, только один такой.

Еще Артур как-то признался, что его беспокоит привязанность цыганской молодежи к наркотикам. Он даже прикинул, что около 70 процентов цыганской молодежи – наркоманы. Поэтому Артур собирается открыть реабилитационный центр в Сороках.

Когда я спрашиваю барона, почему о цыганах такое мнение, он обижается. Не любит таких вопросов. Хотя, может, он и прав, вопросы нужно задавать не цыганскому барону, а нам с вами.