Марина Анохина

Все детство и юность Костя Харет хотел стать военным, пожарным или милиционером. Он занимался спортом, по утрам бегал в кирзовых сапогах с гантелей на плечах, занимался единоборствами. Однако поступить в военное училище оказалось проще после армии, и Константину нужно было потерпеть год. Чтобы не терять времени, он решил пойти учиться. Поступил в консерваторию на актера музыкальной комедии. А когда исполнилось 18, молодому человеку дали отсрочку.

Так будущий актер театра имени Чехова закончил консерваторию и 4 сентября, в день своего рождения, был принят на работу в театр «Джинта Латинэ». В 25 лет Константин все-таки пошел в армию,  прошел там специальную офицерскую программу, которая длилась всего несколько месяцев. Но в военном деле, к счастью, не остался.

- Помните первую роль?

- Да уж :) Я танцевал барана-рокера в рок-опере «Миорица».

- Говорят, что зритель не прощает ошибок. Сложно держать планку?

- Планку держать действительно приходится. Ее нельзя занижать. Каждый раз, выходя на сцену, я доказываю, прежде всего себе, свою «актерскую состоятельность». Бывает, как вылетит реплика, слово не то… - и внутри начинает твориться ТАКОЕ… Охватывает паника, которую ни в коем случае нельзя показывать.

Но мы тоже люди, и тоже ошибаемся. Правда, наши ошибки зритель не замечает. К примеру, на каких-то конкретных словах актер должен пройти от стула до стола. Если он вдруг пройдет не в ту сторону, зритель подумает, что так и нужно было сделать. Иногда актеры шутят друг над другом. Специально делают что-то не так, чтобы спровоцировать коллег на смех.

- А расскажите о каком-нибудь театральном «ляпе».

- В спектакле «Три сестры» мою любимую звали Ирина. Параллельно этому спектаклю шла сказка, в которой я играл Петера, избранницей которого была Мария. По сценарию «Трех сестер» я уходил на дуэль и прощался с возлюбленной, возможно, навсегда. Я говорил: «Даже если я умру, я все равно буду присутствовать в жизни. Так или иначе». Уходил, потом резко разворачивался и кричал: «Ирина!». А потом уже более спокойным тоном добавлял: «Я сегодня не пил кофе. Скажи, чтобы мне сварили» - тем самым оставляя надежду на то, что могу вернуться. И вот спектакль, трагичный момент, я прощаюсь, ухожу, разворачиваюсь и Ирине кричу: «Мария!»…

По смешкам из за кулис понимаю, что сказал не то, и тут же судорожно пытаюсь сообразить, как выкрутиться. Миллионы идей пронеслись у меня в голове, но ничего вразумительного я так и не придумал. За кулисами уже вовсю смеются, на сцене, лицом к залу стоит та самая Ирина, которой тоже хочется смеяться, но нельзя. Так ничего и не придумав, я закончил реплику и ушел.

А звукорежиссерская рубка находится у нас над балконом. Потом мне рассказали, что на балконе стояла пара. Парень спросил: «А почему он назвал ее Марией?» На что девушка ответила: «Тихо! Святая Мария. Ты что, не понял?».

- Чего вы боитесь?

- Один из самых страшных кошмаров каждого актера – опоздать на свой выход. Иногда мы этим пользуемся и подшучиваем над коллегами: «Ты чего сидишь? Там же твой выход!». Актер подрывается, бежит на сцену, по дороге понимая, что до выхода еще вагон времени.

- Не надоедает много раз играть одни и те же спектакли? Получается снова и снова пробуждать в себе одни и те же эмоции?

- Конечно. А что делать? Кто на что учился… Но у нас, слава Богу, не возникает ситуаций, в которых приходится играть несколько дней подряд один и тот же спектакль. Мы можем играть один спектакль раз в месяц, в два, в три… Но это тоже не всегда хорошо. Потому что когда долго не играешь пьесу – выходишь на сцену как на премьере.

- Неужели до сих пор волнуетесь?

- Как сказала Алиса Фрейндлих, вот когда я перестану волноваться перед выходом на сцену,  это действительно будет повод для волнения. Можно конечно выйти «с холодным носом», топорно прочитать текст, пройти по намеченному графику и уйти. Зритель все равно похлопает или не похлопает. В таком случае это уже не важно. Но ведь люди, которые приходят в театр, платят свои деньги, они ждут чего-то не обыденного, не каждодневного…
В общем, это как фокус. Если человек выходит после спектакля и говорит на другие темы – значит ему не понравилось, его не задело.

- Театр должен чему-то учить зрителя?

- Мне не нравится слово «учить». Учитель, в моем понимании, - человек, который направляет в нужное русло. А мы, скорее, сеем в души зрителей семена, которые, надеюсь, когда-нибудь дадут плоды. Этот принцип приобретает особенный смысл, когда речь идет о молодом поколении. Когда на сказки приходят детки, я хочу, чтобы они уходили с позитивными эмоциями. Чтобы они любили Буратино, а кота Базилио – нет. Хочется показать, где добро, а где зло.

Нынешняя молодежь в основном смотрит телевизор и играет в компьютерные игры. Я знаю, потому что у меня самого растут двое сыновей. По телевизору одно насилие, игры компьютерные тоже в большинстве своем жестоки. Молодежь играет в Counter Strike и мечтает к 18 годам купить машину. Такое впечатление, что вся жизнь – большой аттракцион. И люди идут туда, где им интереснее. Кто-то в комнату смеха, кто-то в комнату страха, кто-то в комнату кривых зеркал.

- А что жизнь для вас? В чем смысл вашей жизни?

- Смысл жизни – в самой жизни. Я считаю, что мы не просто так на этой земле. У каждого из нас есть свое предназначение. Есть путь, по которому нужно идти. А оступиться проще простого. Но от самого человека зависит то, каким будет этот путь. Мы сами красим жизнь серыми, или наоборот - яркими красками.

Я, бывает, иду по улице. А все больше – бегу, потому что времени мало, все расписано. Останавливаюсь, думаю: «Да чего же это я так тороплюсь!». Закрываю глаза, хотя бы секунд на 10. Открываю и вижу, что вокруг деревья, люди ходят, трава растет. Вижу все те вещи, которые остаются незамеченными в повседневной суете.

По-другому дышится, по-другому смотрится. Уже и походка не так тороплива, идешь, наслаждаешься. А потом круговорот событий опять подхватывает. Если каждый человек мог бы так останавливаться, думать… Деньги – грязь, но без них никак нельзя. Хотя делать целью жизни заработок денег тоже не правильно. Что бы человек не делал, он все равно тратит свою жизнь, здоровье. Мы все умрем. И что мы заберем с собой? Деньги?

Вот так, под конец жизни остановишься, подумаешь: «А что я сделал? Построил дом, купил машину, много заработал. А дети так и остались без любви и внимания». В первые семь лет жизни ребенку необходимо дать все возможное. Это тот фундамент, на базе которого потом будет строиться вся его жизнь. И в зависимости от того, насколько счастлив будет ребенок в этот жизненный период, зависит очень многое. Так что цель моей жизни – дарить любовь.