Виктор Вольский

Всем известно, что Ричард Никсон был ярым антисемитом. Слава юдофоба прочно закрепилась за ним еще с тех пор, как, будучи молодым конгрессменом, он сыграл заметную роль в расследовании подрывной деятельности коммунистов, проникших в государственные учреждения, и особенно в разоблачении заместителя госсекретаря Олджера Хисса как коммунистического агента. Это впечатление еще больше укрепилось после предания гласности магнитофонных записей разговоров в Овальном кабинете Белого Дома, где президент Никсон направо и налево сыплет антисемитскими выражениями.

Но вот что любопытно: знаменитый журналист Уильям Сэфайр свидетельствует, что антисемит Никсон как юрист преклонялся перед членами Верховного Суда евреями Луисом Брэндайсом и Феликсом Франкфуртером; что его любимым писателем был еврей Герман Вук; что он выбрал своим внешнеполитическим советником немецкого еврея-иммигранта Генри Киссинджера, главным внутриполитическим советником – австрийского еврея-имигранта Артура Бернса, а главным советником по науке – еврея Эда Дэвида; что он поставил еврея Герберта Стайна во главе Совета экономических консультантов при Белом Доме, а еврея Ленарда Гармента – во главе программы государственной поддержки искусств и гуманитарных наук. Да, к слову сказать, главным спичрайтером Никсона тоже был еврей – тот самый Уильям Сэфайр.

 Историк Герберт Пармет в своей книге “Ричард Никсон и его Америка” отмечает, что негативное отношение Никсона к евреям было весьма типичным для его времени и круга: его, в частности, полностью разделял Гарри Трумэн – казалось бы, полная противоположность Никсону. Но если Трумэн не пускал евреев на порог своего дома в городе Индепенденс (штат Миссури), никто не припомнит, чтобы Никсон каким-либо образом отличал евреев от неевреев в своем окружении.

По словам Ленарда Гармента, кого Ричард Никсон действительно люто ненавидел – так это левую интеллигенцию, и в первую очередь либеральных журналистов, особенно тех, от кого немало натерпелись и он сам и его семья. Волею судеб многие из этих людей были евреями, но ненависть Никсона к ним была связана с политическими взглядами и неразборчивостью в средствах его врагов, а отнюдь не с их национальной принадлежностью.

На президентских выборах 1960 года еврейские избиратели подавляющим большинством проголосовали за демократа Джона Кеннеди. Спустя восемь лет Никсон вновь баллотировался в президенты. Однажды во время предвыборной кампании он готовился выступить перед еврейской аудиторией, и кто-то из его помощников выразил мнение, что, пожалуй, нет смысла особенно обхаживать евреев – все равно они проголосуют за демократа. Так, может, не стоит так уж распинаться в своей любви к Израилю?

Никсон категорически отверг совет. “Я прекрасно знаю, что мне это не сулит ни одного лишнего голоса, – пояснил он Уильяму Сэфайру. – Ну, похлопают мне, а потом все равно проголосуют против меня. Так было всегда, так будет и на сей раз. Но я убежден, что моя позиция в отношении Израиля – единственно правильная, что поддержка Израиля полностью отвечает интересам США. Так зачем мне лукавить?”

Втечение первого срока президентских полномочий Никсона между Америкой и еврейским государством установились беспрецедентно тесные отношения. Особенно после того, как в 1970 году по просьбе президента США Израиль сорвал сирийское вторжение в Иорданию и спас правительство короля Хусейна.

Но вот настал октябрь 1973 года, началась война Судного Дня. Спустя несколько дней после внезапного нападения Египта и Сирии Израиль оказался на грани катастрофы. В Вашингтон полетела отчаянная депеша: без массированных поставок американской военной техники Израиль не сможет добиться перелома в войне. Судьба еврейского государства оказалась в руках Ричарда Никсона. Президент США приказал в экстренном порядке предоставить Израилю все, что необходимо для победы. Начиная с 14 октября, в течение 32 дней американская транспортная авиация совершила 567 рейсов в Израиль, доставив в общей сложности 22 300 тонн военных припасов.

Следует учесть, что все это происходило в то время, когда политические позиции президента были серьезно подорваны. Невзирая на то, что Никсон выполнил свое предвыборное обещание и вывел американские войска из Вьетнама (а скорее, именно по этой причине), ненависть к нему со стороны левой интеллигенции накалялась с каждым днем. Либеральная пресса объявила Белому Дому открытую войну и всеми силами пыталась раздуть пламя Уотергейтского скандала. Демократы в Конгрессе, обладавшие непробиваемым большинством, не скрывая своих целей, вели курс на то, чтобы полностью парализовать администрацию. В довершение ко всему через четыре дня после начала войны был вынужден подать в отставку уличенный в коррупции вице-президент Спиро Агню.

В такой ситуации благоразумие подсказывало необходимость вести себя тихо и осторожно, не давая врагам поводов для нападок. Но Никсон вышел на бой с поднятым забралом. По единодушному свидетельству всех очевидцев, заслуга в том, что Израиль без промедления получил требуемые поставки, целиком принадлежит президенту. Обычная в таких случаях бюрократическая грызня была преодолена только благодаря тому, что он взял дело под свой личный контроль.

В книге Уолтера Бойна “Война в 2 часа ночи” рассказывается о совещании, состоявшемся в Белом Доме 9 октября: “Никсон заявил, что ни в коем случае не допустит поражения Израиля. Он распорядился всемерно ускорить поставки и дать знать Тель-Авиву, что израильская армия может, не считая, тратить расходные материалы (боеприпасы, топливо, запчасти и т. д.), ибо Соединенные Штаты гарантируют полностью и без промедления возместить любую убыль”.

Александр Хейг, в то время возглавлявший администрацию президента, пишет в своих мемуарах, что “как только стали известны масштабы израильских потерь в боевой технике, Никсон приказал немедленно восполнить их из американского арсенала, причем поставлять лучшее из того, что есть. Необходимо спасти Израиль, чего бы это ни стоило, сказал он Киссинджеру”.

Министр обороны Джеймс Шлессинджер первоначально хотел направить в Израиль небольшую партию военной техники – всего три транспорта, опасаясь, что больший объем поставки может вызвать раздражение у арабских государств и Советского Союза. Но Никсон, по свидетельству Хейга, рявкнул на Шлессинджера: “Плевать на них! Сколько бы мы ни поставили – три или триста транспортов – все равно всю вину свалят на нас. Так что действуйте без оглядки».

Александр Хейг вспоминает, что 12 октября президент, встревоженный тем, что Советский Союз начал снабжать по воздуху Египет и Сирию, вызвал Киссинджера и предложил ему в присутствии министра обороны вслух зачитать перечень всего, что было в первую очередь необходимо Израилю. По окончании доклада Никсон велел удвоить количество припасов, предусмотренное в списке, и приказал Шлесинджеру немедленно приступить к их отправке.

Спустя некоторое время, когда ему доложили об очередной задержке, на этот раз в связи со спорами в Пентагоне по поводу того, какого типа самолеты использовать как транспорты, доведенный до белого каления Никсон заорал на Киссинджера: “Поднять в воздух все, что у нас есть, все, что способно летать!” А когда Советский Союз пригрозил вмешаться в войну на стороне своих арабских союзников, Никсон тут же приказал привести вооруженные силы Соединенных Штатов во всем мире в состояние повышенной боевой готовности. Москва поняла намек и спасовала.

При этом президенту США пришлось преодолевать сопротивление не только сановников своей администрации. “Европейские союзники США, – пишет историк Мелвин Смолл в монографии “Правление Ричарда Никсона”, – в страхе перед арабским нефтяным шантажом запретили транспортным самолетам, доставлявшим военные припасы из США в Израиль, пользоваться для заправки американскими авиабазами в Европе.

В то же самое время союзники США по НАТО Турция и Греция открыли свое воздушное пространство для советского воздушного моста в Египет и Сирию. Под давлением арабов американская фирма Exxon дала указание своему немецкому филиалу Esso прекратить поставки нефти на американские базы в Германии. В конечном итоге Вашингтону удалось вырвать у Португалии разрешение на заправку американских самолетов на Азорских островах».

Заслуги Никсона перед Израилем настолько велики и несомненны, что даже редактор левой газеты Forward Дж. Голдберг признает в своей книге “Еврейское влияние”, что “творцом американо-израильского союза явился Ричард Никсон”. “Именно благодаря Никсону, – пишет Голдберг, – Израиль ныне стоит на первом месте в списке получателей американской помощи. Именно Никсон стоял у истоков политики практически неограниченной продажи американского оружия Израилю. Именно Никсон сформулировал доктрину, в рамках которой Соединенные Штаты считают необходимым поддерживать Израиль не только по моральным соображениям, но также как стратегически важного союзника”.

Биограф Никсона Стивен Амброз пишет: “То был один из судьбоносных моментов мировой истории. Если бы не Никсон, кто знает, какой оборот могли принять события. По всей вероятности, арабам удалось бы частично, если не полностью вернуть себе территории, утраченные в 1967 году, а может быть, даже уничтожить Израиль. Однако не стоит гадать, что могло бы произойти, это занятие неблагодарное. Но в любом случае ясно, что Никсон обеспечил победу Израиля, рискуя собственной репутацией и здоровьем американской экономики. Он знал, что враги никогда не признают его заслуги в спасении Израиля. И все же это его не остановило”.

Перед лицом откровенно произраильской политики республиканской администрации еврейский электорат, отдавший Никсону на выборах 1968 года всего лишь 17% голосов, заметно смягчился в отношении к президенту. На следующих выборах за него проголосовало в два раза больше евреев – 35%. Но это значит, что две трети еврейских избирателей поддержали соперника Никсона – демократа Джорджа Макговерна.

Что было бы, если бы ультралиберал Макговерн в 1972 году стал президентом? Что ждало бы Израиль, если бы в Белый Дом пришел этот пацифист и изоляционист, требовавший резкого сокращения военных расходов и заявлявший, что израильские летчики не имеют права летать в американских самолетах в воздушном пространстве арабских государств? Какую ближневосточную политику повел бы президент, чье ближайшее окружение кишело людьми, зарекомендовавшими себя как откровенные враги Израиля? От этом не мешало бы поразмыслить на досуге тем самым шестидесяти пяти процентам еврейских избирателей, которые проголосовали за Макговерна.

Что касается никсоновского антисемитизма, покойный президент Израиля Хаим Герцог писал: “Сказывались ли личные симпатии и антипатии Никсона на его отношениях с Израилем и евреями? Никоим образом. Он дал нам оружие и оказал нам нерушимую поддержку в тот момент, когда на карту было поставлено само существование нашего государства. Не забывайте об этом, поминая антисемитские высказывания Никсона. Для меня его деяния звучат громче слов”.

Коль скоро речь зашла о разрыве между словами и делами, как не вспомнить о другом президенте США - подлинном кумире американского еврейства Франклине Делано Рузвельте. По какой-то не совсем понятной причине принято считать его большим другом евреев, хотя, судя по всем свидетельствам, он проявлял по отношению к ним в лучшем случае презрительное равнодушие. В разгар войны президент Рузвельт оказался глух к просьбам принять 8000 еврейских сирот из Европы. Он же в 1939 году распорядился отправить обратно в Германию корабль “Сент-Луис”, на борту которого находилось 900 еврейских беженцев, объявив, что еврейская квота на иммиграцию, мол, исчерпана.

Более того, беженцев был готов принять кубинский президент Батиста, но его осадили из Вашингтона – цыц, не лезь попередь батьки. Пришлось “Сент-Луису” возвращаться в Европу. Две сотни беженцев удалось пристроить в Англии, остальных высадили во Франции, Бельгии и Голландии. С приходом немцев большинство из них погибли в газовых камерах нацистских лагерей уничтожения. “Друг евреев” Рузвельт отказался бомбить подъездные пути к Освенциму на том основании, что у американской авиации есть более неотложные и важные задачи.

Следует учесть еще и то, что Рузвельт ничем не рисковал бы, приняв беженцев с “Сент-Луиса”. А вот Никсон поставил на карту свое президентство, решительно выступив в поддержку Израиля. На следующий день после того, как глава администрации обратился к Конгрессу, испрашивая чрезвычайные ассигнования в сумме 2,2 миллиарда долларов для оказания помощи Израилю, взбешенный саудовский король Фейсал ввел эмбарго на поставки нефти Америке.

Железный закон американской политики гласит, что судьба политика в конечном итоге всегда определяется состоянием экономики. Билл Клинтон тешит себя иллюзиями, если он полагает, что его спасла бескорыстная народная любовь: дескать, народ, возмущенный бесстыдством республиканцев, грудью встал на защиту любимого президента и уберег его от импичмента. На самом деле Клинтон был обязан в ту пору своим высоким рейтингом в первую очередь высоким экономическим показателям, изо всех сил раздуваемым СМИ. Пока с экономикой все в порядке, избиратели не дадут в обиду президента, как бы его ни травили.

Судьба Никсона подтвердила справедливость этого правила. Нефтяное эмбарго, к которому присоединились все остальные арабские государства, вызвало резкий экономический спад в США. Кривая безработицы поползла вверх, цены подскочили, жизненный уровень стал падать – и рейтинг до тех пор популярного президента безудержно покатился вниз. Уотергейтский скандал, который в течение двух лет тихо тлел, не имея особого резонанса вопреки всем стараниям прессы, внезапно заполыхал ярким пламенем. На горизонте замаячил грозный призрак неотвратимого импичмента. Судьба главы администрации была решена.

Можно без преувеличения утверждать, что антисемит Ричард Никсон спас еврейское государство от гибели ценой своей политической карьеры.

Первоисточник: http://berkovich-zametki.com/2007/Zametki/Nomer18/VVolsky1.htm