Олег Тимошенко

В последние годы фонограмма стала чем-то вроде притчи во языцех. Её никто не одобряет. Над ней смеются. О ней регулярно говорят в монологах юмористы. Но от неё не отказываются. Отказывают, скорее тем, кто считает, что подлинное творчество не может заключаться в хватании воздуха синхронно отшлифованным звукам динамиков.

Жизнь «фанеры» берёт своё начало в 60-х годах в США. Тогда, после взлёта Биттлз, в моду входили такого же рода коллективы из молодых людей. И главные звёзды этого направления, вроде групп «Манкиз», или «Бейтс Сити Роллерз», набирались по внешнему признаку, вокальными же данными обладали отнюдь не блестящими. Выступали они под инструментальную фонограмму, а в музыкальном плане дальше подражания ливерпульской четвёрке так и не дошли. Дурной пример оказался заразительным и скоро, с приходом евродиско, на сцене появились группы, певшие под фонограмму, записанную в студии другими вокалистами.

Однако если Запад переболел «фанерой» достаточно безболезненно, то для постсоветского пространства эта болезнь стала не только поздней, но и затянувшейся. Если в той же Европе, или Америке артист уже давно обязан петь живьём на всех значимых концертах, и уж тем более — на телевизионных трансляциях, то у нас как раз напротив. Телепередачи, или крупные поп-фестивали и слушать иной раз не захотят певца, или группу, изъявившую естественное желание петь своим голосом, в то время как живые выступления переходят в разряд чего-то чуть ли не андеграундного. Вот уж точно как в песне Кинчева: «На моей земле, видно так повелось. Всё не слава Богу, всё не так, как у всех!» Вообще, если до конца идти по аналогии с Западом, то и там, конечно, есть исключения. Например, та же Мадонна. Она использует частичную фонограмму. Небольшое попущение ей прощают — за яркие танцевальные шоу, которые порядком изматывают. Ну, а страны бывшего СССР, в этом плане, далеко впереди. Здесь, выходит, каждый — сам себе Мадонна.

Когда стоит вопрос о живом выступлении, выясняется, что экс-союзным попросту некого выставить на международные конкурсы — даже такие, как «Евровидение» (марка, конечно, раскрученная, но по уровню, как говорят англичане, so-so). У более-менее подкованного слушателя такие кастинги вызывают лишь улыбку снисхождения. Достаточно посмотреть на лица певцов — ведь отсутствие опыта живого исполнения наносит свой отпечаток и на владение лицом. Даже, что называется, скорчить хорошую мину при плохой игре — и то не выйдет. Не зря отметил известный музыкальный аналитик Владимир Пономарёв: «Необходимость один раз в год петь без фонограммы оскорбляет наших звёзд куда больше, чем даже самые колкие статьи про них».

Разумеется, вечно проблема стоять на месте не может. Голоса против, всё-таки, раздаются. В России, например, всё чаще звучат предложения исправить ситуацию на законодательном уровне. Проекты даже обсуждаются в Думе, но дело с мёртвой точки так и не сдвигается. Если же говорить о нашей стране, то тут ситуация и вовсе мёртвая. Во-первых, сравните уровень. Среди борцов за чистоту музыки в России есть и музыканты, ставшие советниками у видных государственных деятелей — депутатов, министров, а Лариса Долина — так даже до последнего момента была советником по культуре у президента Владимира Путина. И даже артисты, сами ставшие народными избранниками — Иосиф Кобзон, Александр Розенбаум. Молдавскому шоу-бизнесу о таких «скалах» мечтать не приходится. Да и сам шоу-бизнес находится в том виде, когда само его существование вызывает вопросы.

Помню, однажды, разговаривая со мной о театре, собеседник вспомнил о подорожании билетов. Вспомнил, конечно, с сожалением, и, в то же время, признал — всё вполне справедливо. В кино-то билеты дороже, а в театре, всё-таки, артисты, работают, каждый спектакль — результат напряжённого труда. Эта ситуация очень похожа на то, что происходит в нашей музыкальной жизни. Откровенно средние, и даже бездарные исполнители оказываются куда как востребованней, чем талантливые, и, главное — принципиальные артисты. И дело не в том, что «живые» настолько уж гордые, что требуют баснословных денег. Гонорар им предлагают такой же, как и «фанерщикам», хотя это, само по себе, уже несправедливо. Дело тут в том, что организаторы концертов даже не пытаются идти навстречу исполнителю. Как правило, группам либо напрямую отказывают в живом выступлении, либо условия выступления оказываются ужасными — то частоты не настроены, то единственный микрофон отказывает в самый ответственный момент, то ещё что-нибудь, и вовсе уж элементарное. О каком тут развитии индустрии можно говорить, если даже самые интересные и новаторские проекты попросту не доходят до слушателя?

Не будем забывать и про то, что у возможного разрешения проблемы с «фанерой» есть потенциальные противники. Это, во-первых, те деятели «культуры», которым существующее положение вещей на руку (продюсеры, раскручивающие соответствующих исполнителей). Во-вторых, плохие условия концертных залов (особенно, в регионах) — как отсутствие аппаратуры, так и неумение (а порой — и нежелание) её нормально настроить. В-третьих, собственно, бюрократические препоны. С первыми «разобраться» достаточно легко, если исключить возможность лоббирования. Со вторым ситуация сложная, но решаемая — учитывая государственную программу по восстановлению дворцов культуры (о чём не так давно заявлял президент страны Владимир Воронин). Третье, как говорится, зло неизбежное. Но, в целом, вопрос решаемый. В зависимости, конечно, от того, насколько серьёзно подойти к его решению.