В конце 1960-х он стал одним из зачинателей рок-движения в Советском Союзе, предпочитая петь композиции собственного сочинения. Однако всесоюзная слава к нему пришла после исполнения песни Пахмутовой и Добронравова "Как молоды мы были". Для кино сочинил музыку к фильмам "Романс о влюбленных", "Узник замка Иф", "Искусство жить в Одессе"… В последние годы певец занят тем, что строит в Москве театр и сочиняет оперу "Мастер и Маргарита".


– В отрочестве вы семь лет занимались на скрипке у известного педагога. Почему бросили?

– Педагог Соколов, кстати ученик Елены Фабиановны Гнесиной, действительно замечательный специалист, и на скрипке я играл хорошо. Но у меня не было возможности заниматься, как положено, по пять-шесть часов в день, поскольку жили мы в коммуналке, в которой было прописано 38 человек. Нормальная московская ситуация конца 1950-х годов: девять или десять семей, один туалет, одна ванная, восемь плит на кухне. К тому же подвальный этаж – два метра ниже уровня земли. В нашей восьмиметровой комнате – мама, папа, я и бабушка. Плюс пианино. Так – или почти так – жили тогда многие. Нам еще повезло с районом. Дом стоял на Фрунзенской набережной, в двух шагах от метро "Парк культуры". Мы ходили гулять вдоль Москвы-реки до Кремля.

– Слышал, вашими кумирами были Марк Бернес, Клавдия Шульженко, Лидия Русланова – цвет российской легкой музыки тех времен. Почему же тогда главным для вас осталась рок-музыка?

– По музыкальной идеологии я не вижу разницы между Марком Бернесом и Полом Маккартни. Та же предельная искренность и максимальное проникновение в самую суть исполняемой вещи. Скажу больше: какую-нибудь песню в исполнении Бернеса, например "Опять расстаюсь я с тобою", считаю равной песням вокальных циклов Шумана. Хотя это спето по-другому: разная звуковая подача, энергетика. В каждом жанре нужно быть адекватным музыкальной и поэтической задаче.

– После того как в 1972 году была записана хитовая песня Давида Тухманова "Жил-был я", вы проснулись знаменитым?

– Эта песня не была как следует раскручена: ее редко транслировали по радио, ни разу – по телевидению. Она была доступна лишь на пластинке "Как прекрасен этот мир". Даже песня Александры Пахмутовой "Как молоды мы были" в моем исполнении уж на что хит, а и то в 1976-м была показана по телевидению всего раз пять или шесть. Сравните с сегодняшней ситуацией, когда любая песенка, за чью раскрутку заплатили, может по одному каналу пройти до пять раз в день, а то и больше.

– Вы автор музыки более чем к 40 кинокартинам. Не было искушения попробовать себя в актерской ипостаси?

– Никогда. А в последнее время не вижу и кинопроекта, в котором бы хотелось поработать композитором. Три года назад мне показалось, что белорусский фильм "В августе 44-го" может получиться интересным. Я к нему написал большой саундтрек. Но когда работа уже была сделана и начался монтаж картины, продюсер и режиссер начали тянуть одеяло каждый на себя, не понимая, что, во-первых, оно короткое, во-вторых, у них очень слабые руки. А в результате получается просто плохо. Я сказал им: "Ребята, у меня 44 фильма. Дайте мне возможность нашу картину улучшить за счет грамотной расстановки музыкального материала, за счет правильного монтажа…" Мне ответили: "Нам столько музыки не надо, мы не оперу снимаем". Я засомневался – может, отстал от жизни. Дома просмотрел подряд кассеты "Матрицы" и "Гладиатора" и понял, что прав. Современные масштабные постановки невозможны без мощнейшей поддержки большого блока симфонической музыки. Особенно когда в картине плавный сюжет: бродят по лесу солдаты, и все. Если такое изображение не насыщено музыкальным материалом, то это скучно. И никакие сверхпопулярные актеры ситуации не спасут.

– Вы окончили Гнесинку по специальности "оперный и концертно-камерный певец", а спели только одну партию Звездочета в опере "Золотой петушок" Римского-Корсакова в постановке Большого театра. Вам скучна театральная поденщина?

– Шаляпин в течение последних 25 лет карьеры пел всего пять или шесть партий. Я бы застрелился со скуки. И потом, если ты по природе автор, то все время есть искушение самому что-нибудь сочинить. Но на все времени не хватает.
А с Большим театром дружбы не получилось вот почему. Евгений Светланов позвал меня поработать в "Золотом петушке" как приглашенного артиста. И очередной спектакль был назначен, кажется, недели через три. Но мне вдруг звонят из театра: у нас замена, у вас вечером спектакль, будет австрийский посол. Я сказал, что вчера пил пиво, и отказался. Не могу же я экспромтом после вечернего возлияния петь сложнейшую партию с диапазоном в три октавы. О таких вещах надо заранее сообщать. Может, у меня свидание назначено. К приглашенному исполнителю нужно относиться с уважением. В Большом по этому эпизоду было разбирательство, и Градского решили больше не приглашать. Светланов мне звонил: "Я буду с ними ругаться, мне очень важно, чтобы пел именно ты". Но я его отговорил скандалить. А потом, надо знать Евгения Федоровича: он делал что-то гениальное, фиксировал результат и шел делать что-то новое. Я и сам такой.

– Рок-музыка считается бунтарским направлением…

– Говорят, что да. Но я так не думаю. Когда-то это было новым течением. Новое всегда воспринимается в штыки. А те, кто создают это новое, уже готовы к такому приему и заранее выставляют защитные иголки.

– В сопротивлении режиму, вроде бы, надобность отпала. Что теперь происходит с роком, лишенным бунтарского духа?

– Все разговоры о бунтарстве – это к критикам. Они в музыке ни хрена не смыслят, а писать о чем-то надо было. Вот они и родили такую фальшивую теорию, которую потом подхватили и превратили в журналистский штамп. Большинство наших "рокеров" вообще никогда не играли рок-н-ролл. Они не знают, что это такое. Сыграй какую-нибудь их рок-композицию просто под гитару – получится чистый "блатняк". Глушить слушателя тяжелым звуком, громко орать: "Пошли вы все к чертовой матери", ломать на сцене инструменты – на все это много ума не надо. Вот мы какие "протестанты". А в чем протест? Очевидно, отвергается якобы причесанное и прилизанное советское искусство. Но, протестуя против одного, нужно взамен предлагать что-то другое. А что они могут предложить? Внешний вид, активную позицию, социальные тексты? Все это звучит эмоционально, жестко, истово. Но что тут нового в музыке? Квинтовый круг – и привет. Спой это под семиструнку – получишь незамысловатую дворовую песню. Послушайте лучшую западную рок-музыку, какая там особая полифония, ритмы, гармония, оригинальные звуковые находки. Это по-настоящему другая музыка.

– Очевидно, поэтому у российских эстрадных исполнителей (за небольшим исключением) не получается работать на западном музыкальном рынке?

– Конечно. Наша эстрада на Западе ничего не стоит. До мастерства германских, нидерландских, бельгийских, шведских эстрадников ей далеко. До уровня британских групп она не дотягивает. А уж про американских сольных певцов и говорить нечего. По западным меркам, это просто неважно сыграно и плохо спето. Но такой "продукт" нравится здесь. И музыкальный рынок СНГ в 300 миллионов потенциальных покупателей – это совсем неплохо.

– Вы больше 25 лет пишете оперу "Мастер и Маргарита" и написать все никак не можете. Не является ли это продолжением тех мистических неудач, которые преследуют почти всех, кто пытается работать с этим загадочным романом Михаила Булгакова?

– Не думаю. Написал же Сергей Слонимский в 1972 году оперу "Мастер и Маргарита", и ничего плохого не случилось. Очевидно, несчастья подстерегают тех, кто паразитирует на Булгакове. Хотя я и в это не очень-то верю. Ну, предположим. Но когда какой-либо художник добавляет к уже существующему чужому сочинению что-то новое, то честь ему и хвала. Дух Булгакова не должен злиться. Иначе это было бы просто нечестно с его стороны. Чего злиться-то? Так получается, что и я могу запретить петь мои песни. Ерунда. Думаю, что "булгаковские" разговоры – всего лишь суеверные легенды.
Если я серьезно засяду за "Мастера и Маргариту", то доведу дело до конца.

Досье MigNews

Александр Борисович Градский – один из основателей русскоязычной рок-музыки. Родился 3 ноября 1949 года в городе Копейске Челябинской области. Его отец работал инженером на заводе, мать была актрисой драматического театра. В 1957 году семья Градских переехала в Москву, через год родители отдали сына в музыкальную школу по классу скрипки. Дядя Градского работал в ансамбле народного танца Игоря Моисеева, имел возможность часто выезжать за рубеж и привозил племяннику пластинки с записями Элвиса Преси, Эллы Фицджеральд, Луи Армстронга, Фрэнка Синатры и других звезд западной музыки того времени. Александр Градский считает, что именно тогда получил первый рок-н-ролльный импульс. В 13 лет юный Градский пошел в студию "звуковых писем" на улице Горького и записал песню "Тутти-Фрутти" Литла Ричарда.

В 60-е Градский увлекается The Beatles и окончательно решает стать музыкантом. В 1965 году вместе с Михаилом Турковым организует группу "Славяне", репертуар которой почти полностью состоял из песен "The Beatles" и "Rolling Stones". В 1966-м Градский основывает новую группу – "Скоморохи", которая поет уже по-русски, причем песни, написанные Александром. Он организует также группу "Лос Панчос", покоряет Москву, объезжает с гастролями половину Советского Союза.

В конце 60-х Градский поступает в ГМПИ им. Гнесиных на факультет сольного пения, начинает выступать один, аккомпанируя себе на гитаре, параллельно выступая со "Скоморохами". Об Александре Градском и его коллективе говорит даже "Голос Америки", его песни передают по радио на весь СССР.

В 23 года Градский получил заказ на музыку к двухсерийному музыкальному фильму "Романс о влюбленных" Андрея Михалкова-Кончаловского.

Градский занимался и преподаванием: несколько лет работал в Училище им. Гнесиных, потом в Институте им. Гнесиных. Завершилась педагогическая карьера в ГИТИСе (ныне – РАТИ), где Александр Градский в ранге профессора заведовал кафедрой вокала.

В конце 80-х – начале 90-х Градский выезжает за рубеж, работает с такими звездами, как Лайза Миннелли, Шарль Азнавур, записывает диски в Японии. Его балеты ставят в Киевском театре балета и Ледовом театре Игоря Бобрина.