Зоэ Бреннан

Пьяные убийцы расстреляли их и закололи штыками. Убийство российской императорской семьи потрясло мир.

Только что вышла книга, где во всех подробностях описываются ужасные последние дни семьи Романовых

На закате неподалеку от захолустной станции Любинская на Транссибирской железнодорожной магистрали остановился поезд.

Это было вечером 29 апреля 1918 года. Состав из вагонов первого класса со стороны выглядел вполне обычно, если не считать вооруженных до зубов часовых у дверей.

В вагоне сидела семья, обретшая бессмертие благодаря своим фотографиям в книгах по истории.

Четыре бледные девушки в белых кружевных платьях, с атласными лентами в волосах. Болезненный маленький мальчик в матроске.

То был момент истины для Романовых, российской императорской семьи, смещенной с престола советской революцией. Теперь они совершали свое последнее путешествие. Молодые и красивые великие княжны – Ольга, Татьяна, Мария и Анастасия – сидели подле своей матери, надменной царицы Александры, внучки королевы Виктории. Юный царевич Алексей прижимался к своему отцу, бывшему царю всея Руси Николаю Александровичу Романову. Паровоз запыхтел, и поезд совершил решающий поворот.

Последние надежды тех, кто ехал на Специальном поезде номер 8, развеялись. Состав направлялся не к Москве, где семью мог ждать суд или высылка за границу, как рассчитывали Романовы, а в сторону унылых пейзажей Урала. Романовых везли в Екатеринбург, традиционно являвшийся одним из центров тюремной системы России.

Там спустя всего 78 дней они были расстреляны. На прошлой неделе с того дня исполнилось ровно 90 лет.

С годовщиной совпала публикация потрясающей новой книги, где составлена хроника последних кошмарных дней их жизни. На основе документов и свидетельств очевидцев, ранее оставленных без внимания, автор с беспрецедентными подробностями описывает финал семьи.

Но как же получилось, что эти аристократы из аристократов столь непоправимо утратили свое высокое положение?

Николай, не отличавшийся большой политической дальновидностью и способностями, плохо годился на роль монарха. Даже ростом он не вышел – в нем было всего 5 футов 7 дюймов. Он не обращал внимания на недовольство в обществе, что имело фатальные последствия. Политическую власть он фактически препоручил своей жене Александре, которая была крайне непопулярна среди населения.

Александра все более подпадала под очарование Григория Распутина, харизматичного "святого человека", который, как она была уверена, мог спасти ее сына Алексея, страдавшего гемофилией, от смертельных кровотечений.

В 1917 году, перед лицом назревающего политического хаоса Николай счел, что у него нет другого выбора кроме отречения от престола "ради России".

Он принял это решение еще и потому, что надеялся тем самым гарантировать безопасность своей семье, которую обожал.

В этом, как и во многом другом, Николай проявил фатальную наивность. Первоначально императорскую семью поместили под домашний арест, а затем перевезли в маленький город Тобольск, где ее все еще окружала крупная свита – 39 придворных и слуг.

С собой они привезли часть своих сокровищ из Императорского дворца (так в оригинале. – Прим. ред.), в том числе альбомы с фотографиями, переплетенные в кожу, и выдержанные вина из придворных погребов.

В итоге новая верховная революционная власть постановила, что в молодом коммунистическом государстве такие привилегии недопустимы.

Был тайно подготовлен другой дом, в Екатеринбурге. Он был несравним с пышными летними и зимними дворцами, пиршественными залами и великолепными садами, которыми раньше располагала императорская семья. Зловеще было уже то, что это дом именовался большевистским эвфемизмом "Дом особого назначения".

Сойдя с поезда в Екатеринбурге после изнурительного пятидневного путешествия, измотанные Николай и его жена, а также их врач, горничная, камердинер и лакей были переданы под власть местного Совета.

Когда их автомобиль подъехал к Дому особого назначения, они в последний раз обвели взглядом внешний мир.

Это было на Страстной неделе, и по всему городу звучал пасхальный колокольный звон в православных церквах.

Когда ворота его новой темницы с грохотом захлопнулись, царю отрывисто велели: "Гражданин Николай Романов, можете войти". Отныне, к большому неудовольствию царицы, за Романовыми не признавались их статус и титулы.

Постепенно императорская семья приспособилась к своему новому жилищу – частному дому, который хоть и мало походил на дворец, все же считался одним из самых современных в городе, так как в нем имелся туалет со смывным бачком.

Теперь, укрытый за высоким деревянным забором, с закрашенными окнами, дом превратился в мрачную тюрьму. Романовым выделили пять соединяющихся между собой комнат.

Живые по характеру дочери Романовых – им было от 17 до 22 лет – скучали в доме, а потому пренебрегали приказом не выглядывать из открытого окна на верхнем этаже, пока часовой не сделал предупредительный выстрел, целясь чуть выше макушки Анастасии.

Одежда юных княжон все сильнее изнашивалась. У них больше не было белых платьев и красивых шляпок, которые они обычно носили летом в своем дворце в Крыму – райском уголке на берегу моря, где воздух был напоен ароматом роз и жимолости.

И все равно эти жизнерадостные и энергичные девушки очаровывали своих тюремщиков: один из них сказал, что они не выглядели бы красивее, "даже если бы сплошь были усыпаны золотом и бриллиантами".

Семье позволили сохранить постельное белье с личными монограммами и императорским гербом, а также изящный фарфоровый обеденный сервиз, украшенный именем Николая II.

Александра также привезла запасы своего любимого английского одеколона Brocard, а также колд-крема и нюхательных солей с запахом лаванды.

То были не единственные средства, без которых царица не могла обойтись. Страдавшая мигренями, сердцебиениями, бессонницей и ишиалгией, она впала в неизлечимую зависимость от целого множества лекарств.

Еще задолго до того периода она признавалась, что "вся пропиталась вероналом" – препаратом из группы барбитуратов. Кроме того, от боли при менструациях она принимала морфий и кокаин.

Впоследствии высказывались гипотезы, что царь тоже отгораживался от реальности наркотическим туманом. Поговаривали, что к утрате престола он отнесся с ребяческим безразличием, так как курил смесь гашиша с психотропной травой "белена черная" – средство, прописанное неким тибетским врачом, которого рекомендовал Распутин, как лекарство от стресса и бессонницы.

Жизнь в Доме особого назначения была обставлена строгими запретами. К обитателям не допускались посетители, а на воздух они могли выходить только в определенное время.

Кроме того, им разрешалось говорить только по-русски – между тем царица любила общаться со своими детьми на английском.

Однако царица наотрез отказывалась подчиняться приказу о том, чтобы, отправляясь в уборную, она всякий раз звонила в колокольчик.

Повседневная жизнь превратилась в одно сплошное испытание на прочность. Однако у семьи была одна всепоглощающая проблема: слабое здоровье Алексея.

С апреля 13-летний мальчик страдал от постоянного кровотечения из раны на колене, доставлявшего ему мучительную боль.

Ранее врачи уже предупреждали, что из-за болезни Алексей не доживет до 16 лет, но теперь складывалось впечатление, что он находится при смерти.

Родные довели себя до изнеможения, дежуря по ночам у его постели. Наконец с ноги сняли шину, и мальчика начали выносить в сад, но ходить он больше не смог.

К началу июля повседневная рутина в Доме устоялась, распорядок стал отупляюще-предсказуемым.

Семья вставала в восемь утра. На завтрак подавали чай и черный хлеб.

Целыми днями они раскладывали пасьянсы и играли в карты, во французскую игру безик, которая особенно нравилась семье, между тем как Алексей играл со своим игрушечным кораблем и оловянными солдатиками.

Большим подспорьем были их собаки – Ортино, Джой и Джемми – помогавшие развеяться.

На часовой прогулке в маленьком – сорок шагов в длину – саду девушки и их отец ходили взад-вперед, стараясь максимально воспользоваться возможностью размяться.

То была печальная картина: человек, когда-то правивший империей площадью в 8,5 млн квадратных миль, теперь располагал лишь единственной собственной комнатой и маленьким запущенным садом.

Чтоб скоротать вечер, семья съедала скудный ужин, молилась и читала вслух Библию. Они также опять играли в карты, а также вышивали и шили. Женщины потихоньку тратили много часов на то, чтобы спрятать под подкладкой своих платьев драгоценные камни и жемчуг, чтобы в изгнании, о котором они мечтали, им было на что жить.

4 июня ситуация в Доме неожиданно переменилась. Власти опасались, что монархисты готовят семье побег, а потому заменили охрану. Для этого решения была еще одна причина, которая шокировала царя и царицу.

27 июня, когда начальство проводило инспекцию, Марию, самую кокетливую и красивую из великих княжон, застигли при компрометирующих обстоятельствах с караульным Иваном Скороходовым.

Ранее Скороходов контрабандой принес в дом торт на день рождения Марии, которой исполнилось 19 лет, и в скучной обстановке они быстро сдружились.

Скороходова посадили в городскую тюрьму, а Мария, изящная молодая женщина со светло-каштановыми волосами и озорными синими глазами, получила выговор от родных. Как это ни трагично, в последние недели их жизни мать и старшая из сестер, Ольга, не разговаривали с Марией в наказание за то, что она их опозорила.

За пределами дома бушевала гражданская война. Ряды белой армии, воевавшей с большевиками, пополнили чехи – многочисленные дезертиры из австро-венгерских войск.

Белые быстро наступали на Екатеринбург. Продовольствие в городе выдавалось по карточкам, свирепствовали тиф и холера.

Атмосфера становилась все более мерзкой: 45 местных духовных лиц были убиты, причем им выкололи глаза и отрезали языки и уши, а изуродованные тела бросили в реку.

Но в Доме особого назначения царил дух ирреальности. Погода становилась все жарче, и обитатели здания впали в какую-то беспокойную скуку.

Они все больше страдали от клаустрофобии. Каждый вечер царь и царица продолжали вести дневники, хотя не могли сообщать в них о больших банкетах, государственных делах или придворных встречах.

Их обрадовало лишь то, что хрупкий Алексей достаточно поправился, чтобы принять ванну. "Очень жарко, легла рано, потому что ужасно устала, сердце опять болело", – записала Александра в четверг, 4 июля 1918 года.

Один из охранников описывал, что царь выглядел "меланхолично", держался с внешним спокойствием и достоинством, но терялся, когда думал, будто за ним не наблюдают.

Царь смотрел, как играют его дети, и его ласковые синие глаза наполнялись слезами. Что до царицы, то она была сломлена. Ее тонкие черты лица поблекли, красивые золотистые волосы поседели.

Семья приучилась вести себя стоически, но ее роковой удел был уже не за горами. В Америке Washington Post опубликовала слухи, будто Романовы уже казнены.

Король Великобритании Георг V отказался от своего более раннего предложения предоставить Романовым убежище. За три дня до казни он, как ни в чем не бывало, присутствовал на крикетном матче на стадионе Lord's.

Строго говоря, в тот момент судьба Романовых лежала на весах. Лидер большевиков Владимир Ильич Ленин осознавал, что их смерть вызовет негодование кайзера ввиду родства Романовых с германской королевской семьей.

Но советники предупреждали его, что Екатеринбург, возможно, вскоре будет взят чехами и императорская семья может стать мощнейшим орудием в борьбе с коммунистической идеологией.

Глубоко набожная царица написала друзьям о себе и своей семье: "Мысленно готовимся войти в Царствие Небесное".

В Доме особого назначения в журнале караула была, как и на протяжении многих предыдущих дней, сделана запись: "Все обычно". Но уже шла зловещая подготовка к "ликвидации" Романовых и сохранении этих действий, объявленных государственной тайной, под строгим секретом.

Неподалеку отыскали шахту, которая годилась в качестве места захоронения, а у некого врача потребовали предоставить 400 унций серной кислоты для уничтожения тел.

Вторник 16 июля начался для Романовых без особых происшествий, но охрана уже совершала последние приготовления к казни: собрала оружие, необходимое для осуществления задачи, а также заказала в хозяйстве местного женского монастыря 50 яиц, чтобы набраться сил.

В этот день одна из прачек наблюдала, как 17-летняя Анастасия тайком показала язык командиру расстрельной команды Якову Юровскому.

Нет никаких свидетельств о том, что дети знали об ожидавшей их судьбе, но двое из охранников занервничали и заявили, что в девушек стрелять не будут. Этих охранников отослали.

В 3 часа дня семья в последний раз прогулялась по запущенному саду.

После вечерней молитвы Романовы легли спать. Посреди ночи их разбудили и сообщили, что Белая армия приближается и возможен артиллерийский обстрел дома.

Им велели ради их собственной безопасности спуститься вниз. Царь немедленно встал с постели, женщины надели свои платья с зашитыми под подкладкой драгоценностями и жемчугами – так они раньше договаривались на случай возможности побега или внезапного отъезда.

Вскоре они вышли из спален, "все аккуратно и опрятно одетые", как заметил один из охранников. В 2:15 утра 17 июля их отвели в подвал.

Очевидцы слышали, как царь обернулся к дочерям и успокаивающе сказал им: "Что ж, мы отсюда выберемся". Некоторые считают эту фразу доказательством, что он был настоящим святым мучеником – полностью осознавал, какой ужас ждет их впереди.

Анастасия несла на руках Джемми, маленького пекинеса своей сестры Татьяны. Их ввели в кладовую, освещенную одной электрической лампочкой без абажура.

Окна были заколочены досками. Александра, верная себе, пожаловалась, что нет стульев.

Затем семью и их слуг выстроили в ряд, словно бы для последней зловещей официальной фотографии.

Их оставили в одиночестве на полчаса, пока убийцы пили водку.


Вернувшись в комнату, один из охранников зачитал заявление – смертный приговор семье.

На лицах выразилось полное недоумение. Романовы перекрестились. Один из охранников подошел к царю и выстрелил в упор ему в грудь. Когда тело царя повалилось на пол, открыли огонь и другие охранники. Спьяну они промахивались. Так, царице пуля оцарапала череп слева.

Рядом с ней бедный хромой Алексей, ввиду увечья не способный пошевелиться, сидел, оцепенев от ужаса. Его пепельно-бледное лицо было забрызгано кровью отца.

Стоны и рыдания людей на полу свидетельствовали, что со своей работой палачи справились некомпетентно. Но больше всего мучались дети.

Ни одна из дочерей Романовых не умерла быстрой или безболезненной смертью. Мария получила пулю в бедро и лежала, истекая кровью, пока не умерла от колотых ран в торс.

Ее сестер в итоге прикончили 8-дюймовыми штыками: Ольга была ранена в челюсть, а Татьяна получила пулю в затылок, когда пыталась бежать.

Предполагалось, что казнь будет быстрой и аккуратной, но вместо этого началась какая-то оргия убийств. Всю кошмарность происходящего скрывали лишь густые облака порохового дыма.

Последней из женщин умерла Анастасия. Пьяный охранник бросился на нее, как зверь, пытаясь пронзить ей грудь штыком.

Наконец, командир, Яков Юровский, приставил к ее голове свой револьвер и выстрелил.

Оставался в живых только Алексей, маленький престолонаследник. Его нижнее белье, в которое были зашиты драгоценности, послужило бронежилетом. Юровский выстрелил в голову мальчика из своего "кольта", и ребенок повалился на тело отца.

Чтобы убить Романовых и их слуг, потребовалось 20 горячечных минут. Затем люди Юровского запаниковали. Пошатываясь, они выходили из подвала, задыхаясь и кашляя.

Когда один из них, дрожащий и опешивший, вышел на улицу, в ночную прохладу, его вырвало.

Тем временем наверху в Доме особого назначения Джой, спаниель Алексея, лаял, навострив уши, ожидая возвращения своего юного хозяина.