Ирина Петрова

Прощальное интервью Эхуда Ольмерта, названное журналистами завещанием, повергло в шок всю страну. Со свойственной ему убежденностью уходящий премьер заявил, что Израиль должен отдать палестинцам все контролируемые территории, включая Восточный Иерусалим, а Сирии – Голанские высоты. Другого выхода у еврейского государства нет, подытожил Ольмерт.

Сторонники радикальных уступок тут же упрекнули Ольмерта в том, что он слишком поздно перешел в "лагерь мира". Экс-премьер и сам подтвердил, что его политическое прозрение оказалось "запоздалым", хотя его действия свидетельствуют об обратном. По последним просочившимся в СМИ сведениям, на тайных встречах Ольмерта с Аббасом практически достигнуто соглашение о постоянных границах, в результате которого у Израиля остаются Ариэль, Маале-Адумим и Гуш-Эцион, а палестинцы получают взамен другие территории на Западном берегу. Возвращение палестинских беженцев и раздел Иерусалима – самые острые вопросы переговоров – видимо, стоят на очереди. Одновременно министр иностранных дел Сирии Валид аль-Муалим сообщил прессе, что Ольмерт обещал ему полное отступление к границам 1967 года на Голанах, и Дамаск намерен требовать от Ципи Ливни или иного главы израильского правительства тех же обязательств.

Иными словами, "прозрение" Ольмерта произошло достаточно давно, чтобы он успел предпринять решительные шаги в соответствии с открывшейся ему истиной. Как полагают многие политологи, премьер не собирался так быстро подавать в отставку и рассчитывал, что Ципи Ливни не сможет сформировать правительство. Тогда у Ольмерта оставалось был около девяти месяцев до выборов – срок достаточный для доведения всех миротворческих планов до конца или, по крайней мере, для приведения их в необратимую стадию. Если бы так сложилось, то народ Израиля, скорее всего, был бы поставлен перед фактом достигнутых договоренностей и о перевороте в мировоззрении Ольмерта мы бы узнали гораздо позже. Вряд ли он стал бы афишировать свою позицию заранее, рискуя вызвать общественный протест, который мог помешать соглашениям с палестинцами и сирийцами.

Тем более интересно понять, почему экс-руководитель рассказал о своих новых убеждениях сейчас, когда от него уже не зависит политический курс страны. Вряд ли он не может поверить, что его время прошло, как считают некоторые публицисты. Вероятно, интервью Ольмерта действительно следует рассматривать как "завещание" будущему главе правительства и всему народу. Но и это объяснение не снимает вопроса, из каких соображений Ольмерт именно сейчас предал гласности взгляды, которые до сих пор не озвучивал. Только ли из искренней веры в свою правоту и желании наставить страну на путь истинный?

Даже если представить себе, что бывший лидер действовал из лучших побуждений, он как опытный политик не мог не понимать, какие последствия будет иметь его заявление. Идея "все отдать" не встречает поддержки у большинства народа Израиля и вряд ли получит одобрение Кнессета, когда дело дойдет до утверждения конкретных решений. Ольмерту это хорошо известно; не случайно он молчал о своем прозрении до самой отставки. Возмущение по поводу его высказываний сейчас автоматически будет перенесено на его партию во главе с Ципи Ливни. Таким образом, ее шансы и в формировании правительства, и, тем более, в случае выборов падают, как и рейтинг Барака.

Связь здесь не очевидная, но простая. "Завещание" Ольмерта, который до сих пор считался центристом, сдвинуло влево весь диапазон израильской политики. Все, кто традиционно считался "немного левее" Ольмерта – а это и Ливни, и Барак, - после его выступления оказались на крайнем левом фланге. Общество же, в противовес, должно качнутся вправо и обратить свои взоры на Нетаниягу, который сейчас, на фоне Ольмерта, выглядит центристом и тем самым привлекает к себе колеблющихся избирателей, не причисляющих себя ни к правым, ни к левым.

Так неужели именно этого и хотел Ольмерт – возрастания популярности Нетаниягу? Или же он готовил любому из своих преемников (как известно, и с Биби, и с Ципи Ливни у него были натянутые отношения) западню в виде политических векселей, оплачивать которые придется будущему правительству? Ведь после закулисных обещаний и публичных призывов "все отдать" ни палестинцы, ни сирийцы не согласятся на меньшее?

Здесь возникает другой вопрос, гораздо более важный, чем мотивы поступков уходящего с арены политика. Чем обернутся прощальные откровения Ольмерта для Израиля? И та внешнеполитическая ситуация, в которой он оставляет страну, - означает ли она, что новая власть вынуждена будет идти проторенной дорогой отступлений?

На последний вопрос можно почти наверняка ответить отрицательно. Хорошо это или нет, но каждое правительство в Израиле формирует свой политический курс. Преемнику Ольмерта, если он захочет выполнять его обязательства, придется убедить в своей правоте и новый кабинет министров, и Кнессет, а для этого требуется сильный характер и огромный авторитет. Возможно, резкое полевение Ольмерта послужит народу Израиля своего рода прививкой против политического попустительства и заставит задуматься о том, что мы отдаем и что получаем взамен. Коротко говоря, избиратель поддержит тех, кто сейчас справа – Нетаниягу и Либермана. Отказ от обещаний, данных прежним руководством, грозит нам всего лишь замораживанием переговоров, в результате чего Израиль останется "при своих" - без умозрительного мира, но с территорриями. И казалось бы, такому повороту можно радоваться, если бы не одно большое "но"…

Дело в том, что поведение наших политиков в тот момент, когда они оказываются у руля, не поддаются никакой логике. Вспомним метаморфозу Шарона, который в 1982 году едва не взял штурмом Дамаск, а в 2005-м отдал приказ эвакуировать еврейские поселения Газы. Заслуженный боевой генерал Ицхак Рабин в 1967-м освобождал Иерусалим, а в 1993-м пожимал руку Арафату. Борец за целостность Эрец Исраэль Биби Нетаниягу в 1998 году подписал в Уай-Плантейшн договор, отдающий палестинцам 13% территории Иудеи и Самарии. В 1999 году Эхуд Ольмерт, в то время мэр Иерусалима, призывал поддержать на выборах Эхуда Барака, заверяя, что тот никогда не разделит израильскую столицу. В 2000-м Барак уже вел переговоры о разделе города, а Ольмерт спустя 9 лет говорит, что у Израиля нет иного выхода, кроме отказа от Восточного Иерусалима.

Что же с нашими лидерами, когда они занимают премьерское кресло? Может, с вершин власти они видят нечто такое, что недоступно пониманию простых смертных и что нельзя выразить словами? Ведь даже Ольмерт не привел ни одного убедительного довода. Он признал, что решение, которое он считает необходимым для Израиля, противоречит исторической памяти народа, его чувствам и желаниям, но его надо принять "ради мира". И тут же заметил, что оно "сопряжено с опасностью", а кто не хочет рисковать, тот должен жить в Швейцарии.

Но что остается от мира, если он не обеспечивает безопасности и идет вразрез с желаниями народа? Кому и для чего нужен такой мир?

Может быть, ответ знают те политики, которые мечтают занять место Ольмерта, но пока молчат, не желая скомпрометировать себя раньше времени? Хотелось бы, чтобы они откровенно высказались до своего прихода к власти, а не после.