(Продолжение. (начало) ...)

Антисемитизмом невозможно объяснить

Казалось, Холокост навсегда положил конец иллюзиям «кошерного фашизма».

Заместитель командира восстания в Варшавском гетто Марек Эйдельман сказал в одном интервью «Быть евреем, значит сочувствовать слабым, быть на стороне обиженного и угнетенного». Однако, еврейско-фашисткие сантименты, похоже, переживают второе рождение. Дело не только в популярности в наших палестинах нацистских идеек о связи почвы и крови, не только в раскавыченых фашистских штампах о «жизненном пространстве», «о священном праве на наследие предков», о «примате национальной воли» (Моше Фейглин), о «новом порядке», на сей раз на Ближнем Востоке (Ариэль Шарон), даже «об окончательном решении» на сей раз палестинского вопроса (Геула Коэн). Невежество израильтян в этом вопросе уверенность в еврейском иммунитете против фашизма столь велики, что здесь часто не способны понять из какого нечистого источника черпают. В 2005 году в одной из крупнейших газет Израиля появилось полное националистической трескотни письмо на тему, кто не способен воевать, недостоин жить. Под письмом стояла подпись А. Шилькгрубер. Невежественные редакторы не только не заметили, что посланное штатным сатириком газеты письмо полностью состояло из цитат из «Майн Кампф», но и вместо подписи стояло настоящее имя Адольфа Гитлера.

Не так давно весь мир наблюдал, как по залам музея памяти жертв Холокоста «Яд-Ва-шем» в Иерусалиме гордо маршировал лидер итальянских неофашистов Джанфранко Пини, официальный гость израильского правительства. Израильская индульгенция не помогла неофашисту, и его правительство отправили домой итальянские избиратели. Даже контакты еврейской террористической организации ЛЕХИ с нацистами во время Второй мировой войны один популярный израильский писатель назвал «смелым и оригинальным шагом». Куда уж оригинальней! Многие в Израиле уверены, что они вечные и постоянные жертвы мировой несправедливости, находящиеся перед постоянной угрозой физического уничтожения. А посему, ради спасения жизни и национального Еврейского существования государства позволено все, даже то, за что других сами готовы порицать с пеной у рта. И в Доме Януша Корчака репатрианты из бывшего СССР читают фашистские стихи, «чтоб научить, как родину любить».

Наша с Михаилом Польским дискуссия вызвала оживленную реакцию в его гостевой книге Дома Корчака, в рассылке «Еврейский калейдоскоп», где она завязалась, в личных письмах ко мне. «Не надо путать фашизм с нацизмом», пишет мне участник дискуссии. Одна тема звучала чаще всего. Читательница А. Пишет «Как можно так цинично и неразборчиво рассматривать историю, валить все в одну кучу. Итальянский фашизм вовсе не был антисемитским, а в Испании фашисты спасли евреев в то время, когда либеральные демократии Запада закрыли перед ними свои двери... Далеко не все фашисты были антисемитами».

Что верно, то верно, далеко не все были антисемитами. Более того, большинство антисемитами не было. Антисемитизм, как любая фобия, чувство иррациональное и человек воспитанный держит свои страхи в узде или делится ими со специалистом. Зато люди очень рациональные эксплуатируют иррациональные страхи в очень рациональных целях. Даже Гитлер держал патологических антисемитов, вроде редактора антисемитской «Дер Штрюмер» Юлиуса Штрайхера подальше от реальной власти. Правда, были исключения, и в первую очередь сам Гитлер, Гесс и еще несколько. Крупный исследователь Холокоста Ральф Хилберг, автор классического труда «Разрушение европейского еврейства 1933-1945 годы» предостерегает, что нельзя всю историю ХХ века объяснять через антисемитизм и Холокост. На встрече во время юбилейной сессии, посвященной 50-летию Яд ва-Шем в 2005 году, я слышал от него: «Даже Холокост невозможно объяснить только антисемитизмом. Чем больше я работаю над историей Холокоста, тем меньше я понимаю мотивы нацистов. Они не были антисемитами, многие имели евреев-друзей, родственников... Антисемитизм ничего не объясняет, не помогает понять».

Немецкий историк Гец Али сумел объяснить уничтожение евреев в нацистской Германии без мистического антисемитизма, лишь с помощью сухих цифр бухгалтерских отчетов. Холокост был выгоден, а антисемитизм был удобным прикрытием для грабежа. Гец во многом прав, только экономической необходимостью никак не объяснишь, почему в разгар военных действий ради уничтожения людей с фронта снимали нужные позарез ресурсы, отнимали вагоны и паровозы, а эшелонам в лагеря смерти отдавался приоритет перед снабжением войск. Не объяснить и политической целесообразностью, хотя время было такое, когда верили, что методами социальной, классовой или расовой инженерии пытались создать «нового человека», «светлое будущее», «великое общество». «Без Холокоста, – написал мне Александр К. из Москвы – фашизм просто система принуждения, которая была везде». Возможно, только красивая фраза опять не объясняет Холокоста. Слепая инерция бюрократической или корпоративной машины, готовой выполнять любые, даже самоубийственные приказы политиков или держателей акций неизменно приводила к катастрофам. Недаром человеческие страхи перед собственными детищами все чаще облекаются в метафору холокостов – экономических, гуманитарных, экологических, ядерных.

Фашизм отвратителен из-за своей сути, а не только потому, что фашисты убивали евреев. Антисемитизм вовсе не является непременным атрибутом фашизма. Фашизм еврейский, филосемитский и даже анти-антисемитский столь же отвратителен, как и фашизм антисемитский. За героическим фасадом фашистской эстетики, за лживыми символами тотального самопожертвования ради народа и отечества неизменно скрываются коррупция, некомпетентность, казнокрадство и непотизм, свойственные любому режиму, где отрицают свободу слова и необходимость демократического контроля над властью.

Историю Второй мировой войны, как водится, написали победители. Они постарались демонизировать фашизм, особенно нацистскую Германию. Это хорошо обслуживало сладкую сказку о победе абсолютного добра над абсолютным злом, успокаивало нечистую совесть союзников по антигитлеровской коалиции. Демонизация фашизма помогала списать многочисленные военные преступления, бессмысленное уничтожение гражданского населения, давала индульгенцию американскому расизму, ничем не отличавшемуся от гитлеровских нюренбергских законов; британскому империализму, виновному во многих геноцидах; советскому строю, уничтожившему миллионы собственных граждан, правда не по «расовой теории», а ради классовой борьбы; французскому коллаборационизму.

Демонизация фашизма помогла оправдать послевоенные этнические чистки, колониальные захваты, предательство недавних союзников. Нацизм был объявлен абсолютным злом, а антисемитизм стал единственной формой этнической ненависти, которой нет оправдания. Нацисты проиграли войну, однако иррациональная нацистская идея о том, что абсолютное зло имеет узнаваемую этническую природу, победила рационалистическую традицию XIX века. Только абсолютным злом признали самих нацистов. Многим жертвам из-за колючей проволоки нацисты действительно казались демонами. Музей памяти жертв Холокоста в Иерусалиме Яд-ва-Шем так и определил свое кредо «сохранить память Холокоста в перспективе его жертв» и защитить их историю от ревизионистов всех мастей. Можно понять тревогу еврейских организаций, всякий раз протестующие против «очеловечивания» Гитлера в ином фильме или телесериале. Ведь ревизия истории Холокоста сегодня не делается ради постижения чистой истины.

Изучение истории фашизма, Второй мировой войны и Холокоста происходит постоянно на кафедрах истории и в исследовательских институтах. Науку невозможно надолго загнать в идеологические рамки. Чем больше фактов мы узнаем, тем больше спадает покров демонизма с нацистского прошлого. Оказалось, что за блестящим фасадом парадов и факельных шествий, самоотверженностью тыла и героизма на фронте творился ужасающий бардак. Узнаем мы о бесконечных аппаратных войнах, о подсиживании и интригах, о вопиющей некомпетентности лидеров, о коррупции, казнокрадстве и скандалах в высших эшелонах фашистской власти. Лидеры фашизма предстают перед нами не как готические демоны и хладнокровные романтические фанатики, а как беспринципные, циничные и зачастую малокомпетентные и трусливые политиканы, с легкость отказывавшиеся от принципов, когда дело шло о личной выгоде.

Кто придумал «кошерный фашизм»?

Интересно, угадает ли читатель автора нижеприведенного отрывка:
«Мы не делаем никаких различий между евреями и неевреями в любой сфере жизни, в религии, в политике, в в экономике, в армии... Наши евреи нашли себе новый Сион здесь, на нашей прекрасной земле, которую каждый из них готов героически защищать до последней капли крови». Угадали?

Автор – фашистский дуче Бенито Муссолини, да и не где-то в тиши будуара со своей любовницей-еврейкой Маргаритой Сарфати, а статье в центральном органе фашистской партии «Il Popolo d’Italia» («Итальянский народ») в 1920 году, когда Гитлер только вынашивал черновики «окончательного решения еврейского вопроса». В начале своего пути фашистский режим в Италии был резко анти-антисемитским. Евреи входили в число его приближенных и соратников.

Любовница Муссолини не скрывала своего еврейства. Маргарита Сарфати была больше, чем любовницей, а одна из главных планировщиков похода на Рим, писала за него статьи и его официальную биографию, участвовала в создании особого художественного стиля новоченто, символизировавшего новую фашистскую Италию. Не скрывали своего еврейства многие итальянские генералы и адмиралы, члены Высшего фашистского совета, ведущие интеллектуалы и теоретики итальянского фашизма. Итальянская еврейская община была наиболее ассимилированной и укорененной в жизни страны из всех европейских еврейских общин.

Муссолини не только не был антисемитом, но и резко критиковал основополагающие постулаты нацизма – расовую теорию и государственный антисемитизм. Сегодня мало кто помнит, что в конце 1920-х годов именем Муссолини собирались назвать кафедру в Еврейском университете в Иерусалиме, что израильский военный флот начался при содействии итальянцев 1930 году. На поклон к Муссолини ездили далеко не только правые сионистские деятели. Как раз правый Жаботинский отрицательно относился к филосемитскому итальянскому фашизму, предпочитая брать за образец националистическую и антисемитскую Польшу Пилсудского. Сарфати очень прохладно отзывается о встрече с ним в своих мемуарах. Однако Жаботинский давал свободу в своей газете фашиствующему Абе Ахимеиру, о котором отзывался, как о «замечательном парне из Страны Израиля». В восторге от Муссолини из Италии вернулся будущий президент Израиля Хаим Вейцман. В начале 30-х годов Муссолини не стеснялся публично называть антисемитизм «немецкой болезнью».

«Я думаю, что если бы фашисты преследовали черных, а не евреев, то многие евреи до сих пор были бы фашистами, - рассказала в интервью 2006 года внучка Маргариты Сарфати Ипполита Гаэтани – Впрочем, это и так есть. Многие евреи здесь близки к фашистам, потому, что фашисты сегодня близки к Израилю и вместе ненавидят арабов... Каждого, кто критикует израильскую политику, они зовут антисемитом».

У Муссолини, впрочем, был реальный повод для недовольства расовыми теориями своего германского коллеги. Нацистские «расоведы» упорно отказывались включить большинство итальянцев в состав «нордической расы». Вынесенный в заглавие «кошерный фашизм» тоже не я придумал. Гитлер однажды назвал режим Муссолини «кошерным фашизмом».

Тем отвратительней оказался оппортунизм лидеров итальянских фашистов. В сентябре 1937 года итальянцы открыли газеты и обнаружили, что они считаются «нордической расой». Заодно они узнали, что их еврейские соседи лишаются прав, изгоняются с государственной службы, им запрещается практиковать свободные профессии, иметь арийскую прислугу, торговать с арийцами. Евреям даже запретили им иметь телефоны, чтоб не портили своими именами телефонные книги новоприобретенной «нордической» общности. Ради «научного» признания итальянцев арийцами, ради сомнительных гитлеровских комплиментов, вроде «последний истинный римлянин», ради ревущих в приветствиях немецких толп Муссолини и его приспешники предали своих соратников-евреев. Они ввели унизительные расовые законы, изгнали евреев отовсюду, а потом и дали добро на их физическое уничтожение. Ради территориальных приобретений, участия в будущем «новом порядке» и других воображаемых политических выгод Муссолини пожертвовал своими еврейскими согражданами. Предательство фашизма было неслучайным. Вся фашистская романтика, ксенофобические химеры, проповедь национального превосходства на поверку неизменно оказываются прикрытием для циничных и беспринципных политиканов, безрассудно рискующих судьбой собственных народов. Романтические красивости национализма привели к серии геноцидов ХХ столетия.

А ведь Муссолини действительно не был патологическим антисемитом, как не были антисемитами руководители вишистской Франции Деладье с Лавалем, раз за разом предававшие своих еврейских сограждан в руки нацизма ради сомнительных политических достижений. Не был антисемитом и рейхсканцлер Герман Геринг, выручавший при случае еврейских друзей и покрывавший своего брата, прятавшего дома евреев. Не были антисемитами и Йозеф Геббельс и его жена Магда, до 1933 года поддерживавшая связь со своим любовником, председателем политотдела Сионистской организации Хаимом Арлозоровым. Не были антисемитами и многие другие фашистские бонзы, помогавшие и спасавшие своих еврейских друзей и родственников, одновременно участвуя в невиданных преступлениях.

Руководившего истреблением евреев Европы Адольфа Эйхмана тоже трудно назвать патологическим антисемитом. Он знал и понимал евреев, говорил на их языках. Когда его обязанностью было способствовать еврейской эмиграции, он эффективно выполнял это. Однажды я случайно получил доступ к малоизвестным материалам израильского психиатра Шломо Колчера, проводившего экспертизу Эйхмана по заказу прокуратуры. Израильские прокуроры искали какой-то зоологический антисемитизм и не могли поверить, что за маской конформиста и самоотверженного служаки не прячется затаенная глубокая вражда к евреям. Эксперт не нашел у Эйхмана никаких признаков вражды к евреям и с таким заключением нечего было делать на суде. Эйхман интересовал израильское правосудие не как личность, а как воплощение вечного и тотального зла, а заключение эксперта лишь «портило картину».

Кстати сказать, Хаим Арлозоров, несомненный лидер еврейской колонии в Палестине в 1930 годы был левым социалистом. Еврейские профашистские организации и движения пылали к нему ненавистью, по сравнению с которой даже всплески ненависти среди израильских религиозных националистов, приведшая к убийству израильского премьера Ицхака Рабина покажутся детской дразнилкой. Достаточно полистать газеты тех дней. Особенно отличались лидеры штрумовиков-«бирьоним» Ахимеир и Йевзин.

В 1933 году Арлозорова застрелили во время прогулки в Тель-Авиве. Британская полиция арестовала Ахимеира и обвинила его в подстрекательстве к убийству. Ури-Цви Гринберг предпочел срочно уехать в Польшу и шесть лет не показывался в Тель-Авиве. Несмотря на многочисленные расследования, убийцы Арлозорова до сих пор неизвестны. Однако тогда мало кто сомневался в том, кто хотел его смерти. Сионистское руководство Палестины решило: «Хватит». Навстречу шествию фашистов вышли «рабочие батальоны», ведомые немецкими и австрийскими антифашистами, получившими закалку в уличных боях с нацистами. Мне довелось интервьюировать двух участников тех давних событий. «Мы были культурные мальчики из хороших семей, - рассказывали они - а на нас пошли вооруженные ножами и ломами жлобы (это слово они произнесли на ивритский лад жлобим), грузчики из порта, кибуцники». Доморощенные еврейские штурмовики разбежались. Их ловили по одному и избивали. На этом еврейский фашизм закончился. Тогда казалось, что навсегда.

Ахимеира выпустили из тюрьмы, и он устроился на работу в редакцию Еврейской энциклопедии, где проработал до самой смерти в 1962 году. Ури Цви Гринберг никогда не испытывал тяги к практической политике. Правда, профашистские элементы существовали в антибританском подполье. Руководите ЛЕХИ (Бойцы за свободу Израиля) дважды пытались наладить контакты с нацистами, предлагая им совместную борьбу с Британией, но их попытки были пресечены британской контрразведкой.

Кошерная свиная ножка

Мой читатель К. из Москвы пишет «Фашизм – это не практика... а прежде всего философия, идея. Как и любую идею ее нельзя воплотить полностью... Гитлер – ничтожный тупой бюргер, не сумевший справиться с тем, за что взялся». Дальше идет столь же уничижительная характеристика Муссолини и Сталина. Нет сомнения, что глядящий них свысока автор письма уверен, что уж будь там он, то, несомненно, не дал бы загубить хорошее дело. Несколько лет назад я опубликовал статью «Если б я был Гитлер» http://www.left.ru/2004/1/dorfman100.html , где останавливался на подобных идеях. Гитлера и Муссолини высоко оценивали их современники. Когда Уинстон Черчилль узнал о вступлении Италии во Вторую мировую войну, то написал ему очень уважительное письмо, где высоко отзывался о самом Муссолини, о его успехах и предостерегал от роковой ошибки. Думаю, и Гитлеру с его колоссальной политической интуицией, пониманием психологии масс и замечательным чувством эстетики, предвосхитивший многие постмодернистские идеи нашлось бы себе достойное место в более организованном обществе, подчиненном власти закона и демократическому контролю над принятием решений. Фашизм давно уже не философская теория, а раз за разом обанкротившаяся политическая система, уродующая собственные народы.

Один из самых интересных политических философов ХХ века Ханна Арендт поехала на процесс Эйхмана в Иерусалим в 1961 году корреспондентом журнала «Нью-Йоркер». Серия репортажей, а позже книга «Эйхман в Иерусалиме» наделали много шуму. Среди многих метких определений Арендт, «банальность зла» уступает по известности только «происхождению тоталитаризма». Арендт описала Эйхмана не как демона, а как бюрократа. Ее «банальность зла» имеет в виду вовсе не банальных и мелких людишек, составлявших нацистскую машину уничтожения, а саму бытовую банальность, будничность преступной практики Холокоста, лишенной всякой уникальности и вселенского ужаса. Впрочем, в Иерусалиме судили не Эйхмана, а весь нацистский аппарат. Арендт, как и судей не интересовала личность Эйхмана. Банальность внешности преступника послужила ей метафорой всего фашистского тоталитаризма.

После выхода книги Арендт большинство израильских друзей с возмущением прекратили с ней отношения. Выдающийся исследователь еврейской мистики и давний, еще по Германии ее друг Гершом Шолем публично порвал с ней. В Израиле ее бойкотировали больше тридцати лет. Лишь два года назад, через 42 года после выхода по-английски ее книга была переведена на иврит.

Арендт подвергли остракизму в Израиле не только из-за ее отказа демонизировать нацизм. В социалистическом Израиле 1960-х годов ее почитали реакционеркой за то, что она ставила на одну доску фашизм и сталинизм, видя в последнем не искажение, а воплощение исторического материализма. Вразрез с марксистским подходом Арендт категорически отказывалась видеть в фашизме экономические причины и отделяла дискуссию о фашизме от дискуссии о капитализме. Многие тогда и вовсе не принимали введения в философский оборот категории зла, считавшейся тогда (да и во многом сейчас) уделом реакционных религиозных кругов. Для Арендт здесь была принципиальная позиция. В своих поздних работах про гражданское неповиновение, Арендт много писала о разнице между хорошим человеком и хорошим гражданином – вещь неприемлемая в материалистических понятиях современной философии любой школы.

Помимо «Эйхмана в Иерусалиме» многих в Израиле раздражали рассуждения Ханны Арендт о вреде расхождения между словом и делом, о важности слова в деле строительства демократического общества. Сионистский принцип «строительства Страны» во многом строился на том, чтоб «поменьше говорить, а побольше делать». Расхождения между словом и делом, двойные стандарты не просто практиковались, но и возводились в принцип в Израиле в течение всей его современной истории. Любая критика израильской политики или иудейского мракобесия, а то и старый хороший еврейский анекдот воспринимается здесь, как антисемитизм. Политики и военные, упоенные «для пользы дела» лгавшие публике о несокрушимой мощи, позволяющей односторонние решения, о защищенном тыле, об отсутствии партнера для переговоров среди арабов, о рае для эмигрантов из России искренне не понимают, почему общественность требует их отставки. Резкое неприятие «размышлизмов, неприемлемых во время войны» у Михаил Польского тоже оттуда.

Ханна Арендт не одобряла и другого важного аспекта израильской жизни – национализма. Арендт считала сионизм «обветшалой» формой национализма, «идущей на компромисс с самыми зловещими силами нашего времени, дабы получить выгоду от империалистических интересов». Хотя она никогда не заходила в отрицании национализма так далеко, как почитаемая ею Роза Люксембург. «Сионистское движение несет на себе несколько наихудших признаков немецкого национализма», - написала Арендт в известном письме бывшему другу Гершому Шолему. В диалоге немецких эмигрантов 30-х годов «немецкий национализм», да еще в его худших формах означает лишь одно – нацизм. Имя Ханны Арендт до сих не любят упоминать в еврейских кругах, связанных с увековечиванием Холокоста. Ведь «банальность зла» ставит под вопрос утверждение, что ставка на военную силу, оккупация чужого народа, ядерное вооружение, пренебрежение международными нормами – все это, якобы, надо для противостояния демоническому злу, для того, «чтоб Холокост не повторился».

Консерватизм и антикоммунизм Ханны Арендт, ее неспособность разглядеть за абстрактными понятиями человеческий аспект (будь то банального зла, будь то тоталитаризм) неожиданно оказались привлекательным для правых кругов и ее пытаются взять на вооружение даже в кругах религиозных израильских националистов. Не так давно довольно известная в русскоязычных кругах правая публицист Ася Энтова опубликовала эссе, где истолковала Ханну Арендт, чуть ли не как идейного вдохновителя всеобщей и вечной войны с воинствующим исламом и к сопротивлению возвращению оккупированных территорий. Вероятно, сегодня Ханна Арендт действительно определила бы исламизм, как форму ненавистного ей тоталитаризма. Однако трудно согласится, что Ханна Арендт посчитала бы виновным во всем зловредную природу ислама. Для нее любая религия несла в себе элементы тоталитаризма и выход был не в извечной войне, а тем более мессианском религиозном национализме, а в эмансипации от религии. Да и национализм Арендт принимала с большой осторожностью. Энтова, котораяа раньше нашла основы современного американского христианского фундаментализма в Талмуде, теперь, со ссылками на Ханну Арендт призывает пересмотреть гуманистические и социалистические основы сионистского мейнстрима и заменить их идеями религиозного национализма.

Штампами из Ханны Арендт, такими, как «банальность зла» бросаются сегодня многие из тех, кто ни разу не открыл ни одной ее книжки. В качестве курьеза можно отметить вышедшую на русском языке книжку и «Банальность добра». Проживающий в Германии автор гладким языком повествует истории о немцах, помогавшим евреям во время Холокоста. Истории разнокачественные, очевидно, случайно собранные из разношерстных немецких газет. Герои книжки, «банальные добряки» - фашистские бонзы, о которых я писал выше: Франко, Муссолини, братья Геринги, Геббельс (в молодости «евреями были самые близкие ему люди – невеста и духовный наставник»), его жена Магда, (повернись дело иначе, могла бы, по мнению автора, жить «…в каком-нибудь кибуце в Палестине с оружием в руках и стихом из Торы на устах»). Все это могло бы напоминать дурную пародию на советское любование Штирлицем и главой гестапо Мюллером из известного телесериала, если бы не изрядная порция рассуждений автора, явно перелицованных с нацистских образцов. Только демонизирует автор уже не нацизм, а приютивший его, немолодого эмигранта немецкий народ. «Большинство немецких христиан разделяли антиеврейские предрассудки, поддержав, таким образом государственную политику нацистов», и тут же, на одном дыхании – «победу над нацизмом многие воспринимали как возврат к старым, добрым немецким традициям, а к ним принадлежала и вражда по отношению к евреям». Обязанный немецкому государству всем, что у него есть, автор выдает им полной мерой об извечной вине немцев, и о вечном немецком антисемитизме и об извечной вине церкви за нацизм – «Расистский антисемитизм немецкого нацизма следует рассматривать в преемственности с христианским преследованием евреев». Автор не блещет оригинальностью, а тоже перелицевал тезисы скандального историка-ревизиониста Даниэля Гольдхагена, толкующего об извечной порочности немцев и католической церкви. Даже Сталин был осмотрительней, когда решил прекратить антинемецкую истерию, заявив, что «Гитлеры приходят и уходят, а немецкий народ остается». Певцы банального добра продолжают дело фашистских сообщников и на самом деле играют на руку отрицателям Холокоста разных мастей. «До истинно экстраординарного уровня, нацисты получали сотрудничество евреев, для осуществления своих геноцидальных планов, и без этого сотрудничества количество еврейских жертв число еврейских жертв едва ли было бы столь высоким, как оно было», - писала Ханна Аредт (Эйхман в Иерусалиме). Жаль, что обвиняя всех и вся, наши представители обходят вниманием, а то и пытаются реяабилитировать еврейских пособников нацизма. И брошюры с текстом знаменитой речи государственного обвинителя Гидеона Хаузнера «Шесть миллионов обвиняют», изданном Еврейским агентством на многих языках в целях «развитие еврейской идентификации» был исключен раздел про еврейских пособников нацизма. В 1953 году под давлением правых партий, занимавших тогда резко антифашеистскую позицию и противившихся даже получению репараций из Германии, Кнессет принял закон об уголовном наказании пособников-нацистов. Тогдашние газеты были полны историями о том, как приехав в Израиль, уцелевшие в Холокосте встречали тут своих мучителей, еврейских полицаев, агентов гестапо. Были даже попытки устроить линч. Ветеран сионистского движения Соломон Шехтер работал в 1970-е годы в Музее Яд-Ва Шем. Он рассказал мне, что в 1972 году к ним пришла женщина-репатриантка из Винницы, пережившая гетто и концлагерь. Как принято, она заполнила анкеты и передала в музей имена и данные убитых в Холокост родных и друзей на Подолье. После этого она рассказала Шехтеру, что начальница одного из отделов абсорбции во время войны работала в еврейском совете гетто в – юденрате, где прославилась коррупцией, жестокостью и на ее советсти мноожество преступлений, в том числе сдача евреев немцам. Шехтер составил протокол и отнес начальству. Его начальница при мен порвала протокол и сказала, что подобные дела перестали брать к производству еще в 1962, а Яд Ва-Шем «этим не занимается». Хотя в музее, постоянно твердящем о своей уникальной миссии сохранить память Холокоста с точки зрения его жертв самое место таким исследованиям.

Поливать свою страну грязью стало модно и в израильских религиозно-националистических кругах, и в симпатизирующих им кругах эмигрантов из бывшего СССР. Там во всю упражняются, изыскивая обидные клички из богатого арсенала антисемитов и фашистов – предатели, юденраты, а то и попросту жиды, ставшее расхожим штампом среди фашиствующих евреев. А чего стесняться? В экстремистских религиозно-националистических кругах, так и нарушающих религиозные законы, как Польский и Энтова, даже выкинули лозунг «евреи против израильтян», под евреями имея в виду себя.

Сегодня Израиль переживает сложное время. Впервые после 1940 года, когда авиация недавнего друга Муссолини бомбила Тель-Авив и Хайфу, в тылу падали бомбы. Впервые израильтяне усомнились в непоколебимости своей военной мощи, в которой многие здесь видят основную, если не единственную гарантию своего выживания. И больше, чем когда-либо хочется мобилизовать все, что возможно для «вдохновления гражданского пафоса». Однако на то и идишэ копф – светлая еврейская голова, чтоб в самые патетические моменты различать, откуда торчит а кошер хозир фиселэ, как выражались наши предки – кошерная свиная ножка. В постмодернистском, неофашистском, религиозно-националистическом китче (термин исследователя фашизма Сола Фридландера), которым вдохновляются далеко не только русскоязычные любители «гражданского пафоса» Гринберга и певцы банальности фашистского добра, она торчит, да еще как торчит.