В Молдове живет ветеран, которого по праву можно назвать настоящим спасителем людей — даже на фронте, во время ожесточенной борьбы с врагом было место настоящей человечности.

Героический путь миллионов советских солдат и их последующие победы стали возможными не только благодаря их мужеству и самоотверженности, а и потому, что в отличие от врагов, наши бойцы смогли сохранить самое главное — человечность, не озлобиться на весь мир и совершать самые гуманные поступки в то время, когда вокруг властвовала смерть, бушевало пламя войны и рвались снаряды.

Один из таких людей — ветеран Великой Отечественной войны, кавалер Ордена Республики Павел Васильевич Гладков, который 9 мая отмечает свой 98-й день рождения. В канун праздника Великой Победы корреспондент Sputnik Молдова Андрей Петрик встретился с ветераном, его история заставила поразиться, как много мог сделать человек в условиях самой страшной войны, как он преодолевал все препятствия и шел по жизни с высоко поднятой головой и с добротой, отражающейся в его искренней улыбке.

- Павел Васильевич, где Вас застало объявление Молотова о начале Великой Отечественной войны, какие эмоции вы испытывали, узнав о нападении фашистской Германии на СССР?

- В преддверии войны мы с группой товарищей отправились в Саранск, там, в Мордовском государственном педагогическом институте открывались курсы по подготовке учителей. Занимались по 8-9 часов по программе Рабфака, надо было за один год получить среднее образование, а затем сдавать экзамены в институт.

Приходилось непросто еще до войны. Родители у меня умерли рано, а в родном селе осталась одна бабушка. Но все же удалось найти квартиру и начать учиться. Пилили дрова соседям за 5 рублей в день, жили практически впроголодь, но люди тогда были добрее, помогали, чем могли. Хозяева квартиры, пожалев меня, не брали ни копейки.

В 1941 году мы сдавали экзамены об окончании учительских курсов. Последний госэкзамен был назначен на 26 июня. Однако в экзаменационный период, 22 июня днем, сообщили, что по радио будет передано важнейшее правительственное обращение. Мы ждали его, насторожившись. Но я сразу подумал — это война!

Ждали не долго, всех ошарашило сообщение наркома иностранных дел СССР Вячеслава Молотова. «Сегодня, в 4 часа утра германские войска напали на нашу страну, атаковали наши границы», — это сообщение прозвучало для всех, кто слушал радио, как гром среди ясного неба.

- Для многих юношей и мужчин сообщение о войне предвещало разлуку с любимыми, что чувствовали Вы в тот момент, когда стало ясно, что придется уходить на фронт?

- В то время я встречался с девушкой. Как только по радио прозвучало известие о начале войны, я стремглав бросился к ней сообщить страшную весть. По пути встретил рабочих, идущих со смены, в старых замасленных куртках. Они обсуждали речь Молотова, я прислушался к ним.

Рабочие были бескомпромиссны в своем мнении. Они, бранно отзываясь о Гитлере, уверенно говорили, что сотрут его в порошок, но Родину в обиду не дадут. Такая уверенность воодушевила меня, я понял, что наш народ непобедим, раз даже простые работяги полны решимости отомстить за свою землю.

Конечно, нас ждала разлука с любимыми, но мы, молодые совсем ребята, были уверенны в победе, сдав последний экзамен, сразу шли записываться в военкомат.

Перед военкоматом поехал в село, чтобы попрощаться с бабушкой, которая была верующей женщиной. Дав мне с собой с собой буханку черного хлеба, перекрестив на дорогу, она проводила меня.

Когда я прибыл в военкомат, по мостовым Саранска, обмундированные, с винтовками, пулеметами, минометами шли колонны наших бойцов на фронт. В составе Красной Армии несколько месяцев мы проходили курсы военной подготовки.

- Как сказано в известной песне, последний бой — он трудный самый. Но что Вы вспоминаете о своем первом бое?

- На фронте я был зенитчиком, к месту боев наш эшелон прибыл из Подмосковья. Наш 226 армейский полк ПВО, вооруженный 37-мм автоматическими зенитками, входил в 26 танковый корпус. Корпус прибыл на станцию Поварино, нам стало известно, что мы едем под Сталинград. А до этого, куда мы едем, не знал даже командир полка. Прибыли в район Серафимовича, определили огневую позицию, окопались.

В зенитном училище малокалиберную пушку курсанты изучали лишь в общих чертах, а воевать нам пришлось именно такой. И ничего не оставалось, как на месте «овладеть техникой» по учебнику, а потом инструктировать и солдат. И удалось подготовить, учитывая обстоятельства, неплохой орудийный расчет.

- За что Вы получили свою первую награду и какие воспоминания связаны с тем отрезком Великой Отечественной?

- Первую свою награду – орден Красной Звезды я получил именно после участия в первых боях. После нашей победы в Сталинграде меня наградили орденом. Командир корпуса тогда написал (у меня до сих пор хранится копия) приказ о награждении правительственным орденом Красной звезды. Так была получена моя первая награда.

Под Сталинградом наша батарея сбила около полутора десятков фашистских самолетов. Один из них — когда батарея осуществляла охрану переправы, по которой день и ночь шли плотным строем советские войска, чтобы обеспечить воинам подкрепление. На тот момент группировка Паулюса уже попала в окружение, и снабжалась по воздуху.

Мы охраняли мотострелковую бригаду нашего корпуса. Смотрим однажды – летит самолёт Юнкерс-52, трехмоторный грузовой самолет. Мы сбили его. Среди груза были боеприпасы, теплая одежда, шоколад и спиртное. А четырех летчиков мы взяли в плен, среди них было два немца и два румына. Сначала их чуть не расстреляли, но нам удалось их спасти и отправить далее для сопровождения в лагерь для военнопленных.

- Какие случаи в боях под Сталинградом наиболее Вам запомнились, остались в душе до сих пор?

- Был период, когда зенитчики сопровождали наши танки. Степь горела от огня нашей артиллерии и напоминала огромное огненное море. Форсируя передний край обороны, я увидел много разбитой техники. Вблизи от дороги мы обратили внимание на убитого немецкого солдата. На нем тлела шинель, а его мертвые, остекленелые глаза впивались в серое сталинградское небо.

Тогда меня охватила жалость к убитому противнику. Я подумал, зачем он лежит здесь, на чужой для него, промерзшей земле? Возможно, у него дома остались отец, мать, супруга, дети, а он лежит здесь. Я понял, что он отдал жизнь ни за что.

Поехали мы дальше, ближе к вечеру остановились в поле, возле одной высоченной скирды соломы. Перед отбоем смотрим, по гребню вышестоящей балки идет колонна неизвестных нам людей. Послали разведку, чтобы выяснить, кто проходит рядом, а вдруг на нас идут вражеские войска.

Как выяснилось позже — это была колонна пленных румын. И вдруг ведущий колонны крикнул «Здравствуйте, товарищи!». Мы опешили. Как выяснилось, возглавлял пленных румын уроженец Молдавии, который в разговоре с нами заявил, что воюет не по собственной воле, не хочет более поднимать оружие против советских солдат.

- Как относились к немцам, которых доводилось брать в плен?

- Возле одной из скирд в полях под Сталинградом мы заметили шевеление, оказалось, что в сене прятались два отбившихся от своих немца. Разоружили их, забрали всю амуницию. Я немедленно позвонил по рации в штаб полка, сообщил, что взяли двоих пленных.

Командира батареи не было на месте, когда мы взяли в плен двух немцев. Наш командир был человеком жестким и непримиримым к фашистам. Страшно подумать, что с ними было бы, если бы он не уехал на совещание к командиру полка. Я распорядился, чтобы пленников накормили, а впоследствии мне удалось добиться, чтобы их направили в пункт сбора для военнопленных. Таким образом я поспособствовал спасению жизней двух, пусть и вражеских, солдат.

- Известно, что боевое братство помогало советским воинам в самые тяжелые минуты войны, приближало Великую Победу…

- Дело было летом на Курской дуге. Между боями прошел я несколько сотен метров от траншеи, смотрю, там помята рожь. Это меня насторожило. Прошел дальше, там лежали два здоровенных убитых фашиста. Недалеко от них лежал, как мне показалось сначала, убитый советский солдат, накрытый немецкой плащ-накидкой.

Подошел я к «нашему», скинул накидку, полголовы у него было забинтовано нательной рубахой, пропитавшейся кровью. Сначала я понял, что боец убит. Накрыл его обратно, пошел дальше. Но тут меня как громом ударило, мне показалось, что у него один глаз моргнул, когда я его накрывал плащ-накидкой.

Вернулся, растормошил его, солдат оказался жив и на ломаном русском языке простонал: «Моя — ранена! Пить!». Боец оказался из Узбекистана. Я мгновенно вызвал санитаров, чтобы солдата доставили в медсанбат. Таким образом, на моем счету оказался еще один, уже наш, спасенный солдат.

- Как Вы встретили весть о Победе?

- Боевой путь нашей части пролегал через Курскую дугу, затем мы участвовали в боях за Белоруссию, Польшу, в 1945-м остановились на Одере. Я прилег отдохнуть в землянке, но спал чутко, по-солдатски. Вдруг, сквозь сон, слышу позывные радио на мотив песни «Широка страна моя родная». Громовой голос Левитана произнес традиционное «Говорит Москва, работают все радиостанции Советского Союза!».

Однако голос всесоюзно-известного диктора звучал как-то особенно торжественно. Дальше было объявление о Победе. На улице мгновенно началась ружейная пальба, многие солдаты плакали, многие братались, начали играть на гармошках, плясать, ликование стояло повсюду, а красок радости Победы добавляла бушевавшая весна!..

Ред: Это интервью с прошлого года...