(Тезисы к неполитической дискуссии)

Рано или поздно это произойдет. Настоящий архитектурный шедевр обретет, наконец, свое собственное, заслуженное место в беспокойном и бренном кишиневском ландшафте. Рано или поздно он найдет свою единственную, точную и неповторимую роль и будет торжественно использован по назначению.

Известно, что это было одно из первых зданий бывшего СССР, которое спроектировали по лекалам новой постмодернистской эпохи. То есть, это было своеобразное архитектурное вольнодумство, которое каким-то образом смогли себе позволить архитекторы - Туманян, Зальцман, Виктор Яворский и Анатолий Лютый. Если кратко пересказать идеологические параметры нового канона, то мы знаем, что он отрывался от угрюмой стекольно-бетонной утилитарности десятилетиями господствовавшего стиля. Новая архитектура создавала не просто некий пространственный образ, она создавала зашифрованное послание, текст.

Этот канон требовал намеренного подражания неким образцам прошлого, обращения к каким-то местным национальным традициям и колориту, демонстрации исторического контекста конкретной местности, часто - в буквальном смысле – памяти самого места, где возводится строение, превращения классических античных форм в некую обыденную повседневность. Каждое здание – это какой-то уникальный, не тиражируемый, укорененный рассказ, а часто – некая головоломка, которая намеренно закладывается авторами. В расчёте на прозорливых потомков.

Именно таким постмодернистским зашифрованным посланием и стало здание будущего Верховного Совета Молдавской ССР. В нем, конечно, многое выдавало желание архитекторов следовать модному канону – и активное включение каменных цветков – «лотосов», которые столь типичны для молдавской сельской архитектуры низовьев Реута. Вспомните каменные заборы в Требуженах и Бутученах. Тут и прямые античные реплики – пилястры и карнизы. Так сказать, полный набор жанровых соответствий.

И в то же время возникает еще ряд ассоциаций. На одну из них указывали сами авторы, якобы увидевшие прототип будущего строения в одной из латиноамериканских церквушек. Хотя, как мне кажется, речь могла идти не о церквушке, а о куда более знаменитом творении современника Тумаяна и Зальцмана – зодчего Хуана Мартинеса Гутьериса, построившего в 1974 году величественную католическую базилику в чилийском городке Майпу. В середине 80-х годов прямые ссылки на «чилийский опыт» времен Пиночета, пусть даже опыт архитектурный, вряд ли бы нашли понимание у идеологически-требовательного заказчика.

Но сама эта линия аналогий выводит еще на одно прямое соответствие. Здание будущей президентской администрации не просто органично вписано в формируемый городской ландшафт. Оно определенным образом доминирует, причем в некоем соответствии с памятью самого этого места. Точно также, на протяжении более чем 120 лет, на этом самом месте доминировала, устремленная ввысь готическая башня лютеранской кирхи, разрушенная в 1960 году.

Первое что приходит в голову – замысел архитекторов был куда более высоким, масштабным и емким по смысловым оттенкам, чем та сомнительная функциональность, которую обрело строение. Кажется, будто зодчие невольно возводили некий храм, где нечто почитается, свято хранится, а не угрюмое прибежище светской власти со всеми свойственными ей пороками.

Но история так распорядилась, что и в качестве средоточия власти суверенной и независимой страны - это место было дважды осквернено. Первый раз во время погрома 7 апреля 2009 года. Второй раз почти десятилетие позже. Тогда произошло нечто непоправимое, необратимое, выходящее из ряда вон. Администрация президента была реконструирована, отремонтирована, оснащена за счет средств другой страны. Замечательный и неоценимый подарок Президента Турции Реджепа Эрдогана, восстановившего знаковый архитектурный шедевр Кишинева, навсегда делает невозможным использование этого здания в качестве места расположения любого органа государственной власти.

Такие подарки, безусловно, делаются. И они свидетельствуют о дарящем, как о личности незаурядной, точно понимающей исторический смысл сделанного широкого жеста. Но такие подарки не принимаются суверенными государствами и правителями суверенных государств. Любому ясно, что принять такой символический дар – значит обозначить собственную зависимость. Принять такой дар – значит продемонстрировать и дарящему, и своим согражданам, что ты не равен тому, кто ремонтирует за счет бюджета своей страны и налогов своих граждан твой рабочий кабинет. После этого ты – вассал, который добровольно нашел себе сюзерена. Хотя и называетесь вы одинаково – президенты.

Несмотря на то, что на дворе двадцатые годы XXI века, что время феодальных поединков давно миновало, невозможно себе представить, что руководство современной России, к примеру, приняло бы готовность Польши отреставрировать Кремль за собственный счет. Ну в качестве исторической компенсации за двухлетнее пребывание польско-литовского гарнизона в Кремле в 1610-1612 годы. Или, к примеру, трудно вообразить, что нынешнее правительство французской республики приняло бы дар от немецкого правительства в виде готовности отреставрировать Версальский дворец. Место, где оккупационная прусская армия 18 января 1871 года провозгласила Германскую Империю и ее кайзера – Вильгельма I. Да вообще в современной Европе кажутся невозможными подобные крайне неуместные инициативы и широкие жесты.

И вот что теперь делать? Как распорядиться сделанным подарком Эрдогана таким образом, чтобы его несомненно выдающийся поступок откликнулся благодарностью миллионов наших граждан, а не грустным символическим поражением государства.

Знаете, сам этот вопрос может найти достаточно неожиданное и вполне закономерное решение. Решение, которое в каком-то смысле способно повлиять и на нашу коллективную заниженную самооценку, и на нашу культурную идентичность.

Странным образом, но мы – разноязыкие граждане Молдовы, предки большинства которых столетиями проживали в историческом Молдавском княжестве – напрочь забыли, что все мы – народ книги. Мы забыли, что переписывание и печатание книг – стало историческим призванием Валахии и Молдавии после подчинения Болгарии, Сербии, гибели Константинополя. Именно у нас продолжилась традиция чуть было не канувшая в лету забвения. В Москве книгопечатание начинается в 1552 году, а в Валахии в 1508 году. В Молдавском княжестве столетие спустя книгопечатание достигает особого размаха. Именно в этом сугубо книжном, просветительском контексте звучат имена не только господаря Василия Лупу, но и таких подвижников просвещения, как митрополит Дософтей и основатель первого университета в Восточной Европе, знаменитой впоследствии Киево-могилянской Академии – Петр Могила (Петру Мовилэ). Последний будучи сыном молдавского господаря Симеона Мовилэ, став митрополитом Киевским, Галицким и Всея Руси, не только принимал деятельной участие в судьбе молдавского православия, но и поставлял в Молдову из Киева печатное оборудование, а точнее – типографию, в полном смысле этого слова.

Книжная традиция нашла свое продолжение в научном и просветительском подвиге Дмитрия Кантемира, ставшего, волею капризной судьбы, первым русским академиком – членом Берлинской Академии наук.

А теперь вопрос. Назовите пожалуйста место, где можно обычному рядовому гражданину увидеть все эти книги, всю эту многостраничную россыпь рукописных и печатных изданий? А ведь они есть, они существуют. Не только в кишиневских частных коллекциях, как «Казания» и Кодекс Василия Лупу. Они, вместе с грамотами молдавских господарей, хранятся в Государственном архиве, в Библиотеке государственного университета, в Библиотеке Академии наук, в Национальной Библиотеке. Их лицезрение – удел редчайших специалистов, но никак не широкой общественности.

Безусловно, Кишиневу нужен МУЗЕЙ молдавской книги и рукописей. Современный, с отличным климат-контролем и контролем влажности, надежно защищенный от пожаров и грабителей, помещенный в знаковое сооружение - настоящий ХРАМ, с шикарными интерьерами и витражами, выражающий символическое доминирование знания и книжного слова над профанной и и подчас угрюмой реальностью. Такой Храм, экспонаты и реликвии которого способны молдавскому гражданину рассказать многократно больше о нашей истории, чем это пытаются делать косноязычные учебники.

Первые два этажа этого всем известного строения идеально подходят для экспозиции, включая огромный и хорошо защищенный кабинет, временно занимаемый человеком, считающим себя президентом. Все остальные помещения очень удобны для хранения фондов и размещения научных сотрудников. Особое удобство состоит в просторных лифтах, которые могут поднимать посетителей в огромный актовый зал, который можно использовать для публичных лекций и научных конференций.

Знаете, если посмотреть на это здание повнимательнее, то среди всех заложенных в его облике смыслов, угадывается еще один – белые, чистые страницы, распахнутой книги. Страницы, которые еще нужно будет заполнить. На сей раз чем-то таким, на что действительно, наконец, окажется способен просвещенный народ современной страны.

Митрополи́т Пе́тр (в миру — Пётр Симео́нович Моги́ла или Петру Мовилэ; 31 декабря 1596 (10 января 1597), Сучава, Молдавское княжество — 1 (11) января 1647, Киев) — епископ Константинопольской православной церкви, Митрополит Киевский, Галицкий и всея Руси, экзарх Константинопольского престола, сын правителя Валахии (позже Молдавии) и представитель древнего влашского боярского рода Мовилэ.

Марк ТКАЧУК