Массовые митинги в Киеве, сотрясающие всю Украину, и карикатурные попытки молдавских палеокоммунистов поиграться в «народный протест», время от времени предпринимаемые ими в центре Кишинева, совпали во времени. Такое соседство просто напрашивается на сравнение. Итак, что же происходит в Украине, что в Молдове и чего тут больше: совпадений или отличий?

Украина: иррациональная неизбежность

За неделю до Нового года, 23 декабря, на Майдане демонтировали сцену. Но, сразу же, возвели новую, большую. Майдан – живет, он меняется,  дробится и делится, рождается снова и снова, в разных формах, и не собирается исчезать. Стояние в центре продолжается, и здание Киевской Рады по-прежнему удерживается протестующими, а бездомную Киевраду гоняют по районным управам. Но возникло и общественное движение Народное объединение «Майдан», НОМ, уже переименованное молвой в гНОМа. А поскольку  этот гном тоже устроил не всех, то возникло ещё одно объединение: Гражданский блок Майдана, ГБМ.

Иными словами, огромная часть украинского общества настоятельно требует перемен. Это не случайное поветрие, и не фрондерская поза, действующая власть действительно крайне непопулярна, и с этой непопулярностью уже ничего не поделать, хотя по вопросу о том, что на что её нужно менять, и есть разногласия. Но, несмотря на эти разногласия, безусловное большинство украинского общества выступает, во-первых, за интеграцию с Европой, по крайней мере, в долгосрочной перспективе, во-вторых - за немедленную отставку правительства и уход Януковича. Большая часть общества считает, что Украина на самом дне и что «хуже не будет», то есть, что любое развитие ситуации хоть немного изменит её к лучшему.

На этой волне: «надо менять хоть что-то» Майдан шаг за шагом и подмяли под себя три оппозиционные партии: Батькивщина (Яценюк), УДАР (Кличко) и Свобода (Тягнибок). Сейчас Тягнибок мало-помалу выдавливает со сцены Майдана вчерашних союзников, пытаясь превратить её в чисто свободовскую трибуну. И в гНОМе тоже идет отчаянная борьба - каждая их трех партий видит в нём инструмент собственной предвыборной борьбы. Заговорили уже и о грядущих чистках рядов –  это забавно, поскольку гНОМу нет ещё и двух недель от роду. Вероятно, на очереди пятиминутки публичной самокритики, признания своих ошибок и «разоружения перед Майданом». В целом же, гном по имени НОМ прикидывает варианты договорной ничьей с властью,  поскольку в прямом противостоянии с ней ситуация складывается, как ни крути, патовая.

Недовольство властью, охватившее все общество, и готовность партийной оппозиции заключить с этой же властью любой выгодный для себя компромисс – всё это очень похоже на ситуацию в Молдове. Однако на этом сходство кончается. Потому что если в Молдове все хоть сколь-нибудь массовые выступления организованы и проплачены оппозицией - Партией Коммунистов, то в Украине они спонтанны. И любая примиренческая позиция занятая какой-либо частью Майдана, будь то партия, общественное движение или просто группа граждан, неизбежно породит её размежевание с непримиримой частью. И эта непримиримая часть немедленно, в той или иной форме, образует свой Майдан, противостояние на котором будет продолжено.

Иными словами, стихийный протест, с которого, собственно, и начался Майдан, не затих, не ушел и не забылся. А началось всё, напомню, с пикета, который 21 ноября, в день, когда было объявлено, что правительство Украины отложило подписание соглашения об ассоциации с Евросоюзом, созвал через Фейсбук  журналист Мустафа Найем. Созвал, рассчитывая, по его же словам, в лучшем случае, человек на 20. «Мы все реально офигели, что ночью в дождь пришли полторы тысячи человек», — вспоминает Мустафа.

Нечто подобное, к слову, происходило и 6-7 апреля 2009 года в Кишиневе: протест против засилья ПКРМ, которая всех достала, всех обманула и всех оскорбила, которая, как и нынешняя украинская власть относилась к народу, как к легко управляемому быдлу, и даже не считала нужным скрывать это, был стихийным и искренним. И он был по-настоящему массовым. Кто его потом оседлал, и как развернул – иной вопрос.

Так вот, Майдан во многом похож на как раз на те, апрельские события. С той, правда, разницей, что гражданское общество Украины – иное. Оно несравненно более зрелое, имеющее большой, и, что ещё важнее, успешный опыт организации протестов, словом, куда более европейское, чем гражданское общество Молдовы. И дешевый трюк, с превращением народного протеста в банальный погром, и последующей канализацией его в обычную уголовщину, который сумели-таки провернуть молдавские коммунисты в 2009, в Украине в 2013 не сработал, хотя такие попытки и были. Майдан устоял. Да, шаг за шагом он был, затем, взят под контроль «трехголовым Горынычем». Но тот, первый, гражданский Майдан, пусть и оттесненный на периферию, в тень, в зону умолчания, никуда не делся. Он есть. Он жив. Он будет.

Нетрудно заметить, что ни малейшего сходства с «бархатно-кофейной» революцией, сконструированной от начала и до конца одним человеком – Марком Ткачуком, и профинансированной одним семейством – кланом Ворониных, здесь нет. Бархатно-кофейная революция похожа, скорее, на АнтиМайдан. Спешно сляпанный "с бору по сосенке" в поддержку Виктора Януковича и свезенный в Киев со всего Востока Украины, он содержался некоторое время на территории Мариинского парка. Держали его под охраной, без права свободного выхода в город, чтобы наскоро отмобилизованные, постоянно кидаемые на деньги, и скверно накормленные «сторонники власти и порядка» не разбежались кто куда. Окончательно разложившийся и запаршивевший АнтиМайдан распустили за день до смены сцены и рождения гНОМа, и тоже в большой спешке, чтобы не платить его юнитам последние триста гривен. Охрана по периметру была снята, расконвоированные сторонники Януковича тут же  разбежались, и АнтиМайдан сгинул, как нечисть при крике петуха, оставив после себя только густо загаженный парк.

Но вернемся к ЕвроМайдану. Первоначальный формальный повод для протестов - неподписание соглашения об Ассоциации с ЕС с точки зрения здравой оценки ближайших последствий такого шага был абсолютно иррационален. Зато решение Кабмина отложить подписание договора об ассоциации с ЕС, и попытаться что-то выторговать в Вильнюсе, в Брюсселе и в Москве было, напротив, вполне рационально. При одном, правда, условии: если исходить из того, что сложившаяся в Украине система экономических и политических отношений должна быть лишь немного «покращена» - то есть улучшена, но в основных своих чертах сохранена. Однако Майдан – тот, первый, стихийный Майдан, стоял на совсем иных позициях. Майдан требовал пересмотра системы в целом, требовал замены её на иную, систему отношений, такую систему, где закон важнее и личных связей, и корпоративных понятий. Пример такой системы протестующие увидели в ЕС, что, при всех недостатках Евросоюза, в целом, верно.

Но политический класс Украины, стремящийся превратить Майдан в свой инструмент – это очень тесный и цельный, объединенный многочисленными родственными, дружескими и  деловыми связями  клан, в котором почти невозможно выделить постоянно враждующие или постоянно союзничающие группы. Здесь тоже всё сходно с Молдовой: сегодня враг, завтра союзник, а ещё, параллельно с политическими баталиями, деловой партнер или конкурент, а ещё – приятель, а ещё - бывший или нынешний муж/тесть/зять/фин/односельчанин, а ещё сосед по лестничной клетке, партнер по занятиям спортом – и так далее. Все переплетено в единую среду обитания.

И вся эта верхушка – вся без исключения – кровно заинтересована в сохранении своей среды обитания в её неизменном, благоприятном для себя виде. И, утащив "под себя" любой стихийный протест, она тут же пытается его приручить и превратить в инструмент внутрикорпоративной разборки, одновременно защитив от него интересы корпорации в целом. Но, поскольку кризис в украинском обществе назрел, и стихия не желает мириться с существующим положением вещей, то, как уже было сказано, каждая такая попытка порождает новый стихийный протест, неподконтрольный им, и направленный против всей сложившейся системы, как таковой. Протест, по сути, глубоко проевропейский, где под "Европой" понимается мир капиталистической законности, мир, где множество субъектов ведут совместные дела на компромиссной основе. Ему противопоставляется феодально-постсоветский мир, с жесткой вертикалью подчинения, на вершине которой находится очередной диктатор, харизматичный, или не очень, но неизменно автократический. Именно борьба двух этих систем и составляет суть и смысл Майдана, хотя её и не всегда можно разглядеть под слоем популистского иррационализма и плоского рационализма, пытающегося свести полноразмерную буржуазную революцию к косметическому «покращению» и к внутрифеодальным разборкам.

Молдова  бредущая: из тьмы во тьму

Что же происходит в Молдове? Здесь тоже идет борьба между двумя системами - феодальной и капиталистической. Однако, в силу ряда причин, ситуация здесь немного иная. Здесь есть аналог антиевропейского, то есть, по сути, феодально-антикапиталистического АнтиМайдана - это митинги, организуемые ПКРМ под общим "кофеиново-бархатным" брендом. Если отбросить популистскую демагогию, на которую воронинцы большие мастера, то суть кофейно-бархатных лозунгов сводится к требованию возродить, упрочить и сохранить старые, советско-феодальные порядки. Но антифеодального и прокапиталистического ЕвроМайдана здесь нет.

Тому есть несколько причин. Во-первых, молдавское общество гораздо более подвержено эрозии, чем украинское. В Украине есть ещё работающие предприятия - в количестве, выходящем за пределы статистической погрешности. Притом, предприятия эти относительно высокотехнологичные, на которых востребована квалифицированная рабочая сила. Такая, и только такая рабочая сила может быть достигать в своем развитии уровня пролетариата - специфического капиталистического класса наемных работников, отличающегося от феодальных юнитов высоким уровнем гражданской активности.  Пролетарии, в силу своей относительно высокой образованности  способны сознательно предпочесть верховенство закона и высокий уровень личной ответственности, свойственные капитализму, привычному феодально-советскому патернализму. Они видят стратегические перспективы, и потому, выбирая между феодализмом и капитализмом, всегда выберут капитализм. Они выберут его даже в том случае, если в ближайшей перспективе это сопряжено для них с определенными издержками, поскольку понимают, что при феодализм у них нет никаких перспектив, кроме регресса и деградации. А вот низкоквалифицированный работник на устаревшем во всех смыслах предприятии, созданном в докапиталистическую советскую эпоху и продолжающем прозябать в эпоху постсоветскую,где тоже ещё не преодолен технологический и социальный барьер, отделяющий феодализм от капитализма, пролетарием быть не может.Низкоквалифицированный и скверно образованный работник - всегда и только феодальный юнит, а никакой не пролетарий.

Так вот, в силу отсутствия работы для пролетариев, пролетариат из Молдовы, за единичными исключениями, просто-напросто эмигрировал. Осталась аморфная масса юнитов. Которые, в силу своего несоответствия слишком высоким для них требованиям, предъявляемым капитализмом, или, если угодно, в силу своей классовой принадлежности, что, в данном случае, одно и то же,  выступают за уютный и привычный патерналистский феодализм. Они, безусловно, против непредсказуемого капитализма, где все решает личная ответственность, инициатива, готовность учиться и меняться, и где, ко всему прочему (об этом им рассказали феодальные сеньоры) их, юнитов, могут вы@@@ть в ж@@у! Эта последняя страшилка нужна потому, что юниты, в силу своей дремучести и незнания капиталистических реалий, просто не могут адекватно оценить степень своей непригодности для "жизни в Европе". Жить в Европе - не прозябать, а именно жить, быть полноценными членами общества, цивилизованно трудиться, и получать достойное вознаграждение за свой труд они смогли бы только при условии очень существенных перемен в самих себе. В частности: переквалификации, изменения отношения к труду, и к жизни вообще, при качественно ином уровне гражданской сознательности и личной ответственности.  Но те, кто оказался способен к такому изменению, те, в большинстве своем, уже уехали, став вполне европейскими пролетариями в капиталистической Европе!

Иными словами, для ЕвроМайдана, как массового протестного движения, в Молдове просто не хватает социальной базы. Большая часть подходящего человеческого материала давно уже находится в ЕС, и вполне в него интегрирована. Меньшая - рассматривает пути и варианты такой интеграции, справедливо полагая, что в Молдове для неё нет перспектив. Незначительное количество удаленных работников, всё ещё остающихся в Молдове и пока не намеренных уезжать, погоды не делают. Что остается? Правильно, остаются "кофейно-бархатные" революционеры: наверху - группа феодалов, оттесненных от власти, внизу - ведомые ими юниты, имеющие о реалиях Европы очень слабое представление. Представление это сформировано по большей части их сеньорами, и потому более всего наши юниты опасаются, как бы злые европейские пидоры не разорвали им их … гм… шляпу! Свою жизнь в Молдове они считают, в целом, нормальной, то есть, не нуждающейся ни в каких качественных улучшениях. Они хотят только улучшений количественных: пенсии чтоб побольше, а плата за ЖКХ  - поменьше. И, самое главное, чтобы никакой ответственности. Чтобы пусть и бедненько - но с гарантией, и на всем готовом. Собственно говоря, это им функционеры ПКРМ и обещают. Обманут, конечно - и уже не раз обманывали, но им, сирым, так хочется  хоть в ком-то разглядеть доброго барина, которому можно поверить…

Кто же противостоит этому кофейно-бархатному союзу? Противостоят ему, по сути, точно такие же юниты - поскольку, как уже было сказано, число пролетариев в Молдове не превышает уровня статистической погрешности. Правда, в отличие от команды ПКРМ, оттесненной от властной кормушки, нынешняя правящая коалиция, именно в силу того, что она - коалиция, в силу необходимости как-то делить власть и принимать компромиссные решения, все-таки менее феодально-вертикальна, чем ПКРМ. Нынешняя коалиция - это власть переходного периода: ещё не вполне капитализм, но уже и не совсем феодализм. По этой причине и её фразеология тоже, по сути, переходная. С одной стороны она опирается на тех же феодальных юнитов - а больше ей и не на кого опереться. С другой, в силу отсутствия монолитности, она уже не может оперировать чисто ностальгическими категориями феодально-советской пасторали. И вот, она строит для своих сторонников псевдоевропейскую пропагандистскую модель, обещая им легкий путь в Европу. Мол, подпишем все, откроют нам безвизовый режим, тогда и заживем. На самом же деле, само по себе подписание договоров с ЕС, каких угодно, ещё ничего не дает. Договор с ЕС, в лучшем случае, открывает окно возможностей, которые ещё должны быть реализованы, а реализовать их можно только меняясь самим, и уже на основе этого меняя жизнь вокруг себя. Да, качество подготовки молдавской стороной нынешнего соглашения об ассоциации с ЕС - низкое, и это отдельная тема. Но будь оно даже безупречным, это ничего не меняло бы по сути дела.

Два мира, четыре класса

Резюмируя сказанное, мы приходим к тому, что и в Украине, и в Молдове есть некоторые предпосылки для начала реформ от феодализма к капитализму. Возможно, такой взгляд на происходящее - как на преддверие грядущих буржуазных революций, кому-то покажется непривычным. Но советский строй был продуктом феодальной антибуржуазной контрреволюции, поэтапно осуществленной под руководством партии большевиков в период 1917-29 годов, и я уже много раз, во многих своих работах, писал об этом, подробно обосновывал это положение. Иными словами, все, что мы наблюдаем после крушения СССР, есть, по сути, серия непрекращающихся попыток перевалить через барьер из феодализма в капитализм и противостоящих им попыток увести общество назад, в феодальное мракобесие, максимально изолировав его от прогрессивных соблазнов ЕС. Причем, речь идет именно о преодолении барьера, поскольку переход в капитализм требует усилий и сопряжен со многими трудностями и издержками. Все постсоветские страны, в силу объективной исторической необходимости, раз за разом пытаются преодолеть этот барьер.  Прибалтике это уже удалось - но прибалтам было проще, капитализм у них более или менее сложился ещё до 1940 года, а восстанавливать - не строить заново. В Украине сходные процессы шли в её западных областях, входивших в состав Австро-Венгрии, а затем Польши и Румынии. Бессарабия в этом плане занимает промежуточное положение: из почти феодальной, лишь начинавшей переход к капитализму Российской Империи она на 22 года попала под власть более или менее капиталистической Румынии, но при этом и в России, и в Румынии она была отсталой, феодальной провинцией.

В целом же, и Молдова, и Украина являют собой тип переходного общества, в котором феодальные и капиталистические отношения уживаются рядом друг с другом. Но уживаются они далеко не мирно. Напротив, в таких обществах два строя, два возможных направления развития: прогрессивное, в сторону капитализма и регрессивное -  назад, в феодализм всегда жестоко конкурируют. При этом, капиталистические и феодальные классы: буржуа и пролетарии с одной стороны, и сеньоры и юниты с другой, стратегически всегда выступают на стороне "своего" строя, поскольку только в его рамках могут существовать в своем нынешнем качестве. Смена строя означает для них необходимость приспособления к новым условиям, то есть деклассирование и поиск себя в рамках новых, присущих новому (или победившему старому) строю классов - а это всегда болезненный процесс, которого любой человек, уже адаптированный к своему нынешнему классовому положению, будет всячески избегать.

Конечно, внутри каждой из двух конкурирующих формаций тоже будет идти борьба, но борьба эта будет принципиально разной. Внутри феодального строя классовая борьба стихийна, как организованная форма протеста она невозможна в принципе: юниты просто не обладают необходимым потенциалом для осознания своих классовых интересов. Бунт юнитов может носить только стихийный характер, если же мы видим какую-либо их организацию, то это всегда означает только одно: соперничающие группировки сеньоров используют её в борьбе друг против друга. Именно это мы и наблюдаем в Молдове, поскольку и во власти, и в оппозиции представлены исключительно феодальные группировки. В экономике Молдовы крупная буржуазия отсутствует напрочь - к примеру, миллиардер Плахотнюк является капиталистом лишь за пределами Молдовы, по отношению, к своему бизнесу, к примеру, в Румынии или Италии. В Молдове же он неизбежно оказывается втянут в феодальную систему отношений. Правда, в отличие от дремучего феодала Воронина Плахотнюк видит для себя перспективы в капитализации Молдовы, а Воронин - нет.

Именно в этом и состоит различие между нынешней молдавской властью и молдавской оппозицией. Да, и там и там мы видим феодальные группировки. Но при этом одна из них - та, которая сегодня у власти обладает определенным потенциалом, чтобы мало-помалу эволюционировать в сторону капитализма, к состоянию, когда капиталистическая законность будет ей выгоднее чем феодальный авторитаризм. А вторая, во главе с В.Ворониным, никаким реформистским потенциалом не обладает. Это в чистом виде феодалы, которые тянут Молдову назад, в средневековье, во времена господаря Штефана чел Маре и в религиозное  мракобесие. О чем они, собственно, и говорят прямо.

В Украине ситуация немного иная. Здесь все группировки коалиционные, и, вследствие этого, все они готовы умеренно эволюционировать в сторону капитализма. Кроме того, здесь есть высокотехнологичные предприятия, а следовательно, есть и буржуа, и пролетариат. При этом и буржуа, и пролетариат, безусловно антифеодальны, а попытки феодальных группировок манипулировать ими обречены на неудачу. 

Перспективы

Перспективы развития ситуации окончательно уводят Украину и Молдову в разные стороны. Украина стоит на пороге буржуазной революции - которая, впрочем, может состояться и в мирной, конституционной форме, по результатам ближайших выборов президента в 2015 году. События в Украине "подпирают снизу" совершенно реальные протестные настроения в обществе, которое уже переросло совковый феодализм. В Молдове ситуация иная: здесь пока нет действительно массового, идущего снизу, запроса на европейские реформы. По сути, низы общества инертны - как и положено быть феодальным низам. Однако запрос на капитализацию Молдовы назрел у части верхов. Как следствие, эта часть молдавской верхушки, которая находится сегодня у власти, подогревает "европейские" страсти, а чисто феодальная оппозиции точно так же подогревает страсти антиевропейские.

Общий итог этих усилий станет ясен на выборах 2014 года. Прогноз пока едва ли возложен, внутри самой Молдовы сложилось шаткое равновесие сил. Все решит, по всей видимости, поведение внешних игроков. ЕС может бросить на одну чашу весов безвизовый режим. Что готова бросить на другую чашу Россия, являющаяся сегодня идейным и финансовым центром феодальной реставрации, реализуемой в виде причудливой смеси православия, сталинизма и монархизма, пока не ясно.