Ион МАРДАРЬ

Заголовок не меняем, но сомневаемся в том, что земляки-собеседники пили именно кофе: такого насочиняли друг другу…

– Про меня идёт молва, что я знаю массу анекдотов, – говорит мой собеседник Яков Акерман*. – Я-то байки знаю, но рассказывать их непрерывно, как это делают другие, не могу. Вспоминаю тот или иной анекдот только при случае. Вот вы только что упомянули Унгены...

– Да, я там жил лет двенадцать и совсем об этом не жалею. Чудесный город. Раньше считался главными воротами в Европу бывшей страны. А у нынешней республики ворот сколько угодно. Как говорят европейцы, через Молдову контрабандисты проходят, как мыши сквозь сыр.

– Так вот, в Унгенах был знакомый мне таможенник. Большой начальник, которого боялись все, кто перевозил через этот пункт свое имущество. Опытный таможенник и кагэбэшник, он умел находить спрятанные вещи даже в старом рояле. В общем, для евреев, которые перевозили свой багаж через Унгены во время Большой алии, это был зверь; по долгу службы он, как тогда говорили, не давал народному имуществу уплыть во вражескую страну. И надо же, чтоб его собственная дочь вышла замуж за еврея и уехала в Израиль! Да еще пригласила его к себе в гости. Куда ему деваться? Полетел. В генеральской форме таможенника. А в аэропорту им. Бен-Гуриона его, видимо, узнали бывшие жертвы. Да так «зашмонали», что он чуть без погон не остался. А после того как побывал в гостях у дочки, при встрече говорит мне: «Будь я на месте израильских таможенников, я бы такого типа, как я, вывесил на всеобщее обозрение прямо в аэропорту. Ведь какая у вас цветущая страна, которую сделали такой на голых камнях, и во что превратили мы когда-то цветущие Унгены!»

– Действительно, мы все когда-то думали, что страна у нас самая-самая, а кругом одни враги. Помню, какой шум подняли, когда в шестидесятые годы прошлого столетия кто-то из евреев моего родного Леово получил посылку от родных из Израиля. Пятно на весь город! На всех предприятиях устроили собрания – это же квалифицировалось как происки мирового империализма! На евреев смотрели косо...

– Вот видите, вы тут же напомнили мне другой жизненный анекдот. В нашей школе, в параллельном классе, как раз в те годы был парень-драчун, который постоянно обижал евреев. Особенно тех, кто послабее, беззащитных. Я частенько за других заступался, так как силенок у меня хватало – я занимался единоборствами. Прошли годы, я как-то тренировал футболистов в кишиневском спортзале «Едилитате». Подходит ко мне тот самый драчун, так же, как и я, значительно повзрослевший. Спрашивает, помню ли я его. Конечно, помню. А он мне смотрит в глаза и заявляет: «А ведь бабушка моя была еврейкой. И я «по еврейской линии» уезжаю на ПМЖ в Германию. Про бабушку раньше не знал, потому и вёл себя так. Прошу меня простить». Ну, я, конечно, прочел ему небольшую лекцию про интернационализм и дружбу народов. А он в виде моральной компенсации подарил нашей команде хорошую форму и шесть новеньких мячей.

– Взятка, получается…

– Вот-вот, вы пошутили, а я тут же вспомнил интересный случай про взятки. В моих родных Бричанах была женщина, которая могла уговорить и камень. Ее использовали как «приманку» против деятелей ОБХСС и КГБ, у которых был план выявления взяточников. Если такие «принципиальные» объявлялись, ее запускали под каким-нибудь соусом – и сбоев не было. Появился как-то в городе неподкупный страж порядка, многих пересажал. Пока не занялась им тетя Песя. Когда ее спросили, как это у нее получается, она, указав на памятник в центре города, заявила: «Он может не взять деньги, зачем они ему? А живой человек у меня всегда возьмёт!»

– Я всё-таки знал одного неподкупного человека. Леовчанина. Звали его Марк Давыдович Марков. Он работал ревизором в райпотребсоюзе. Никто никогда его подкупить так и не смог. О нём сочиняли всякие небылицы, а однажды его прилюдно избил райпотребсоюзовский завторг. Марков в милицию не пошёл, а вскоре поймал с поличным того же завторга, которого потом и в завмаги не брали. Было бы тогда побольше таких, как Марк Давыдович, мы бы, вероятно, хоть чуть-чуть приблизились к коммунизму.

 – Слово «коммунизм» – опять же подходящий ключик к «амбару» моей памяти. Но на сей раз будет не анекдот, а трагический рассказ со счастливым концом. В тяжелые сороковые годы в одной семье серьезно заболела совсем маленькая дочь. У нее отнялись ноги, она уже не могла открыть глаза, жить ей оставалось недолго. Очень бедные родители, у которых было еще несколько детей, уже собирались с ней проститься. А мой отец Мануил вспомнил, какая это была красивая девчонка, и жалко ему стало ребенка. Он погрузил ее в самодельный рюкзак, пронес восемь километров пешком и отдал знакомым украинским женщинам в соседнем селе. Все мы и позабыли про этот случай. И вот, лет через сорок, узнали, что девочка жива, у нее уже свои дети, и живет она на севере Израиля. Работает учительницей в кибуце, а дети трудятся на скотном дворе. Зовут ее Фейга Маринович.

– Вы с ней встречались?

– Конечно, и я, и отец с братом. Это случилось в 1989 году. Я спортсмен, человек не из впечатлительных, а Фейга и мои близкие были все в слезах. Ей и ее детям прекрасно живется в кибуце – там настоящий коммунизм, где человек не боится за свой завтрашний день.

…Я назвал эту беседу разговором за чашкой кофе. Хотя сам-то не особенно потребляю этот интернациональный, но для молдаван совсем не национальный напиток. Я тоже люблю анекдоты, но тут же их навсегда забываю. И по этому случаю вспомнил одного моего товарища. Звали его Василий Фомич Рошка. Он был в 70-х годах директором винзавода в селе Томай Леовского района. Мы, местные журналисты, во время командировок захаживали к нему, чтоб попробовать хороших вин. Он обычно стоял у бочки, в левой руке держал маленький шланг, из которого лил вино в стаканы, а правой рукой записывал авторучкой в толстую тетрадь анекдоты, которые мы ему, забывчивому, были обязаны рассказывать, иначе не наливал. Сколько у него собралось таких тетрадей, я не знаю. Только нашелся какой-то первый секретарь райкома, который невольно сыграл с Василием Фомичом злую шутку – назначил его директором совхоза совсем в другом селе. Там он и работал, пока не пришла приватизация и совхоз не растащили по кускам. Нам, его знающим, жалко не совхоза, а того, что винодел остался не у дел…
 
Ниспоренский район
На снимках:
– Чашечка кофе для бодрости .Хотя Яков Акерман и так всегда в форме.
– Мануил Акерман с родственником из Перу Маркусом Аккерманом на кладбище в Молдове.
*Напоминаем, что фамилия нашего «маккабиста»-предпринимателя Якова Акермана пишется через одну букву «к»