Советские граждане оплатили из своего кармана почти целый год войны.

Немногие знают, что во время войны боевую технику, оказывается, совершенно спокойно мог купить любой гражданин. Правда, пахать на танке поля и стрелять из пушек по уткам, покупателям никто не позволял. Покупки эти носили благотворительный характер и оформлялись как матпомощь фронту.

Основоположником всенародного движения, которое можно условно назвать “Все трудовые сбережения — на покупку боевой техники!”, стал саратовский крестьянин-пчеловод Ферапонт Головатый. В 1942 году он на средства от продажи меда с собственной пасеки приобрел для армии истребитель “Як-1”. Об этом специально для “МК” рассказала внучка пасечника Лидия Сергеевна Тюрникова.

В декабре 1942 года командиру 31-го гвардейского истребительного авиаполка Сталинградского фронта Борису Еремину позвонил командующий воздушной армией Тимофей Хрюкин.

— Слушай, тут такое дело... — голос генерала был озадаченным. — В общем, саратовский крестьянин Головатый купил для армии самолет. Мы решили, что летать на нем будешь ты, только сначала отправляйся в Саратов на завод и помоги колхознику выбрать боевую машину.

— То есть как это купил? — опешил ничего не понимающий Еремин. — У нас можно вот так просто купить самолет?

— Раз продают, значит, можно. Отправляйся на завод.

Первым делом мы закупим самолеты

— Свое решение купить самолет дед ни с кем не обсуждал, — рассказывает внучка Ферапонта Головатого Лидия Сергеевна Тюрникова. — Просто однажды пришел и сообщил моей бабушке, Марии Тарасовне: “Мать, я покупаю для фронта самолет”. Бабушка так и села. “Ты что же, — говорит, — батька, совсем сдурел?

У нас внукам ходить не в чем, а ты самолет покупаешь”. Но дед стоял на своем: “Ничего ты, Маруся, в политике не смыслишь, если немцы возьмут Сталинград — нам всем хана”. Строго говоря, решение купить самолет дед принял после прослушивания сводок Информбюро о тяжелых боях под Сталинградом.

Он был уверен, что победить врага с воздуха будет намного легче, кроме того, он был неравнодушен к авиации. Поскольку в армию его не брали — на тот момент ему был уже 51 год и порок сердца, — он считал свои долгом помочь армии хоть чем-нибудь.

Во фронтовых газетах тогда писали, что Ферапонт Головатый купил для армии самолет на последние деньги. С точки зрения здравой логики крепкого хозяйственника, коим, по воспоминаниям односельчан, являлся колхозный пасечник Головатый, объяснить сей поступок достаточно сложно.

Есть мнение, что сбережения крестьянина Головатого сделали “последними” газетчики в целях пропаганды акции среди народа и, так сказать, для усиления эффекта. Но Лидия Сергеевна это категорически опровергает.

— Дед откуда-то прознал, что самолет стоит 100 тысяч рублей. Это, в общем, была по тем временам не очень большая сумма. Килограмм меда на колхозном рынке тогда стоил тысячу, стало быть, самолет по цене равнялся стоимости центнера меда.

Но и таких денег у семьи не было, поэтому для того, чтобы набрать необходимую сумму, пришлись продать двух коров. На завод он отвез все — ни копейки дома не осталось. Всю зиму мы питались тем, что удалось заготовить с лета, — картошкой, свеклой, капустой. Дед все говорил: “Ничего, протянем, фронту сейчас деньги больше нужны”.

Хотя, конечно, он рисковал — у него на шее тогда сидело только одних внуков 11 душ. Отцы у всех были на фронте. Трое — мой папа, муж моей родной тети и старший сын Ферапонта Петровича — к тому времени погибли. Так что он, по сути, был единственным кормильцем многочисленного семейства.

Собрав все деньги в мешок, Ферапонт Головатый отправился прямиком на завод. Тогдашний директор Саратовского авиационного завода Левин потом вспоминал, как, возвращаясь из цехов в свой кабинет, застал у дверей незнакомого мужчину с большой котомкой.

— Ко мне? — спросил Левин.
— К вам.
— Чем могу помочь?

— Я из колхоза “Стахановец”, Головатый Ферапонт Петрович, — отрекомендовался странный гость, — хочу вот самолет для фронта купить, тут деньги, — он указал на мешок.

Директор растерялся: одно дело, когда деньги дают трудовые коллективы, а другое — когда это личные пожертвования. Не зная, как поступить с Головатым, Левин позвонил секретарю обкома.

В обкоме действовать по собственному усмотрению тоже не решились и, в свою очередь, позвонили в Москву, в штаб ВВС. Вскоре оттуда пришла телеграмма: “Военный совет ВВС КА сердечно благодарит Ф.П.Головатого за его патриотический почин. Деньги просим внести в Госбанк, в фонд обороны.

Копию квитанции вручить военпреду завода, выделить один из боевых облетанных самолетов “Як-1”, написав на фюзеляже то, что просит колхозник”. Тогда же, поняв, насколько удачно можно будет использовать поступок Головатого для “тиражирования” в народных массах, обкомовские идеологи посоветовали колхознику написать письмо Сталину.

Послание вождю, состряпанное под чутким руководством партийных бонз, заканчивалось патриотическим призывом: “Отдадим же наши трудовые сбережения на приобретение самолетов, танков, пушек и других видов современного вооружения. Пусть наши воины ни в чем не знают нужды! Наш тыл и фронт едины! Я жертвую все свои сбережения на приобретение боевых самолетов и призываю саратовских народоополченцев и всех трудящихся последовать моему примеру”.

Сталин вскоре прислал Головатому ответную телеграмму: “Спасибо Вам, Ферапонт Петрович, за Вашу заботу о Красной Армии и ее воздушных силах. Красная Армия не забудет, что Вы отдали все свои сбережения на постройку боевого самолета. Примите мой привет. И.Сталин”.

<“Сталинградскому фронту от колхозника”

— Перед тем как выбрать “свой” самолет, дед поставил условие: на нем должен летать его земляк, — продолжает рассказ Лидия Сергеевна. — Выбор пал на майора Бориса Еремина, бывшего токаря одного из Саратовских машиностроительных заводов. Еремина специально откомандировали со Сталинградского фронта в Саратов, чтобы тот помог деду выбрать на заводе самолет.

К сожалению, пообщаться с “МК” Герой Советского Союза Борис Николаевич Еремин, ныне проживающий в Москве, не смог по состоянию здоровья.

Когда-то Еремин писал в своих воспоминаниях, что, познакомившись с пасечником Головатым на авиазаводе, он долго водил Ферапонта Петровича по цеху — тот все присматривался к боевым машинам и никак не мог определиться, самолеты-то были совершенно одинаковые. Наконец он подошел к одному и попросился залезть внутрь.

В кабине Головатый долго удивлялся, что там так много приборов. В конце концов, тщательно изучив автоматику, спрыгнул вниз, еще раз осмотрел самолет и по-хозяйски пнул ногой колесо: “Этот”.

На самолете по просьбе Головатого написали: “Сталинградскому фронту от колхозника артели “Стахановец” Головатого Ф.П.”.

На подаренном Ферапонтом “Як-1Б” с заводским номером 08110 Еремин отлетал два года. Когда у машины начала отслаиваться обшивка, саратовские авиаторы забрали его в свой музей. Еремин тогда написал Головатому письмо, что, мол, спасибо за самолет, машина прошла славный боевой путь, а теперь выработала свой ресурс и отправлена в музей.

— Узнав, что его самолет больше не воюет, дед очень расстроился, — вспоминает Лидия Сергеевна. — “Как же так, — говорил, — война еще не закончилась, а самолет списали.

Надо покупать второй”. Что и сделал. Перед этим он написал еще одно письмо Сталину и попросил разрешения “купить на заработанные всей семьей трудодни истребитель самой последней конструкции для Красной Армии”. В письме была еще просьба: новый самолет вручить опять летчику-истребителю Борису Еремину.

Верховный Главнокомандующий ответил так: “Примите мой привет и благодарность Красной Армии, Ферапонт Петрович, за Вашу заботу о воздушных силах Красной Армии. И.Сталин”.

— Вторым самолетом, купленным дедом, стал “Як-3”, на тот момент новейшая боевая машина. На этом самолете летчик-истребитель Борис Еремин летал до конца войны.

К слову, на машинах, купленных саратовским колхозником, летчик лично сбил 8 вражеских самолетов и 15 уничтожил в групповых боях.

Народный герой или жертва пропаганды?

Справедливости ради стоит отметить, что благородный поступок Головатого государство без внимания не оставило. За купленный самолет Ферапонт Петрович получил... 4 детских шубейки и несколько пар детских же валенок.

— Помню, уже после того, как самолет деда отправился на фронт, в село прилетел какой-то “кукурузник”, — рассказывает внучка колхозника. — Покружив над нашим домом пару минут, самолет скинул несколько тюков, в которых, к радости деда и родственников, обнаружилась теплая детская одежда.

Шубки были девичьими — перепали нам с сестрами, да и валенки оказались маленькими. Так что братья наши остались ни с чем, зато внучки Ферапонта Петровича ходили всю зиму в обновках.

Соседи, естественно, начали судачить: наживается, мол, Ферапонт, на своем геройстве. Завистники, правда, быстро заткнулись — авторитет у Головатого в селе был беспрекословный.

В смутное постперестроечное время, когда стало модно переворачивать исторические факты с ног на голову, появились голоса, что, мол, Ферапонта Головатого сделала народным героем советская пропагандистская машина. Ну сдал человек деньги, ну купил самолет, ну и что с того?

Ведь не умер же с голоду во имя Победы, да еще и имя себе сделал — после войны назначило его государство председателем колхоза, да еще и сделало депутатом Верховного Совета. То есть, типа, знал, на что шел.

Лидия Сергеевна иначе как чушью подобные высказывания не называет.

— Уверяю вас, о какой-либо корысти дед и не помышлял. Да какая может быть корысть в отношении государства, которое в 37-м году засадило его на 10 месяцев в одиночную камеру? За неподчинение советской власти.

Дело в том, что дом деда стоял на отшибе села Степное и мешал окультуривать прилегающие сельскохозяйственные угодья. Ему предложили выселиться из старого дома, а новый не давали. Отмахнулись только: “Ты ж, Петрович, мужик хозяйственный, быстро справишь себе новую хату”.

Дед категорически отказался переселяться, и его посадили. Слава богу, вскоре во всем разобрались, и его выпустили. Другой на его месте, может, и затаил бы на власть обиду, но Ферапонт Петрович был широкой души человек. Он посчитал случившееся лишь досадным недоразумением.

О характере Головатого красноречиво говорит и такой случай.

— Как-то летом 42-го или 43-го года, точно не помню, моя мать, Ефросинья Ферапонтовна, вывесила сушиться подле дома постиранное белье. Не успела отвернуться, а тряпки с веревки стащили.

Мать в слезы — и так носить нечего, а тут чуть ли не последнее украли. Воришку случайно увидела соседка, подняла крик. В общем, вора поймали, что называется, с поличным. Дед взял его за шкирку: что ж ты, говорит, подлец делаешь?

Тот: прости, отец, у меня дети с голоду помирают, еды купить не на что, вот продал бы ваши вещи — поесть бы купил. Дед тогда пошел в сельсовет и выпросил у председателя колхоза для мужика мешок муки. После войны этот человек приезжал к деду с благодарностью. Если бы, говорил, Ферапонт Петрович, не тот мешок муки, не выжили бы мы тогда.

Почем танк-“малютка”?

Патриотический почин Головатого, широко разрекламированный в периодической печати, пробудил в тружениках тыла дремлющую сознательность и вызвал настоящий бум пожертвований. Деньги фронту от народа посыпались, как из рога изобилия.

— Уже в 60-х, будучи на практике в Баку, я разговорилась с одной армянкой, — вспоминает Лидия Сергеевна. — Когда она узнала, кто мой дед, всплеснула руками: “Как, вы внучка того самого Головатого? — И смеясь, добавила: — Благодаря вашему деду наша семья осталась без фамильных драгоценностей — мать как прочитала статью про него, так все для фронта и сдала”.

По просьбе “МК” Институт военной истории Минобороны РФ подготовил справку о материальных пожертвованиях граждан фронту в годы войны. Честно говоря, мы и сами удивились, узнав, какие масштабы благотворительности вызвал в народных массах пример Ферапонта Головатого. Уже к апрелю 1943 года 274 сельских патриота передали государству на покупку вооружения 36,5 млн. (!) рублей.

Все средства в основном были сданы на выпуск самолетов и танков. Так, землячка Головатого колхозница Селиванова пожертвовала фронту 300 тысяч руб., грузин Башарули — 150 тысяч, узбек Шахназаров — 270 тысяч, азербайджанец Сулейманов — 250 тысяч, казахи Баймагометов, Букебаев и Кабдулаев — в общей сложности почти 800 тысяч руб.

Вскоре волна пожертвований докатилась и до творческой и технической интеллигенции. Михаил Шолохов передал фронту присужденную ему Сталинскую премию за “Тихий Дон”, Корней Чуковский и Алексей Толстой внесли на покупку самолетов по 100 тысяч руб., Александр Твардовский и Лебедев-Кумач — по 50 тысяч.

Кукрыниксы совместно с поэтами Михалковым и Маршаком построили на свои средства танк “Беспощадный”, который, кстати, благополучно дошел до Берлина. Конструктор Яковлев, вдохновленный примером Головатого, внес на покупку сконструированного им же самим самолета 150 тысяч руб.

В стороне от всенародного почина не оставались даже дети. В мае 1943 года в редакцию одной из омских газет пришло письмо от 6-летней дочери фронтовика-танкиста Ады Занегиной, которая просила опубликовать ее предложение юным горожанам собрать средства на строительство танка и назвать его “Малютка”. В редакцию стали потихонечку поступать деньги. В итоге набралось 160886 руб., на которые и был построен “малютка” “Т-60”.

К слову, фронту сдавали не только деньги. Например, на воронежский почтамт поступил пакет с золотыми монетами — “для защитников родины”. В бандероли, полученной саратовским отделением Госбанка, обнаружился серебряный прибор с золотыми монограммами.

В Днепропетровске одна жительница передала в отделение Госбанка бриллиантовое ожерелье стоимостью 10 тысяч руб. В Туркмении женщины республики собрали и сдали фронту 7360 серебряных и золотых украшений.

Всего же в фонд обороны и фонд главного командования Красной Армии в годы войны от населения поступило свыше 17 млрд. рублей наличными (для сравнения: зарплата рабочего тогда составляла от 500 до 1000 руб.), 13 кг платины, 131 кг золота, 9519 кг серебра, 4,5 млрд. рублей в облигациях госзайма.

То есть всего свыше 118 млрд. рублей. К слову, эта сумма равнялась среднегодовым расходам на нужды всей Красной Армии. На эти деньги было построено 2,5 тысячи самолетов, свыше 30 тысяч танков и самоходных артиллерийских установок, подводные лодки, бронепоезда и много другой боевой техники.

Американский заложник

Небезынтересна судьба головатовских самолетов. С первым — “Як-1Б” — все ясно: он до сих пор “работает” в Саратовском музее боевой славы. А вот второй самолет — “Як-3” — находится... в Америке, где исправно служит музейным экспонатом в одном из авиационных музеев и вот уже 14 лет по неясным причинам не может вернуться на родину.

Все эти годы Всероссийский комитет ветеранов войны и военной службы, а также ОКБ Яковлева, где находился “Як-3” до своего отбытия за океан, безуспешно пытаются вернуть легендарную боевую машину. Шансы на благополучный исход дела тают с каждым годом.

Вот что рассказал “МК” один из сотрудников ОКБ им. Яковлева: — В 1991 году завод переживал очень трудные времена. Зарплату не платили по нескольку месяцев. Чтобы хоть как-то поддержать предприятие на плаву, тогдашнее руководство завода пыталось найти различные способы изыскания дополнительных средств.

Одним из вариантов решения финансовой проблемы стал контракт, подписанный между заводом и одной американской музейной фирмой. По условиям контракта самолет должен был находиться в музее несколько лет (по некоторым данным, 4 года. — Авт.) в качестве экспозиционного экспоната.

С его помощью пытались привлечь клиентов, желающих заказать и купить в России ретрокопии боевых “Як”, но оснащенных американскими двигателями и усовершенствованных технически. Такие ретрокопии выпускались и выпускаются сейчас на одном из заводов в Оренбурге.

Контракт закончился, однако вернуть самолет на родину оказалось невозможным, так как американская фирма попросту исчезла. Как говорится, нет фирмы — нет проблемы. В общем, самолет и ныне там.

Вернуть, его, наверное, можно, но, чтобы выйти из этой, прямо скажем, непростой и запутанной ситуации, нужно проводить тщательные проверки, привлекать юристов, в том числе и американских, а откуда взять на это деньги?

Американцы, в свою очередь, не слишком охотно признают, что у них находится тот самый легендарный “Як-3”. Нет, “Яки”-то у них есть, но кто сказал, что среди них самолет Головатого?

Между тем есть фотографии, сделанные туристами в одном из авиационных музеев США, на них запечатлен подвешенный на тросах к потолку “Як-3”, на котором виден кусок надписи “Борису Еремину от Ферапонта Петровича Головатого 2-й самолет на окончательный разгром врага!” и нарисованы 14 звездочек — количество сбитых этой машиной самолетов врага...

Друг летчика Бориса Еремина генерал-лейтенант авиации в отставке Юрий Фотинов, ныне занимающий должность зампредседателя Всероссийского комитета ветеранов войны и военной службы, уверяет, что проверить самолет на “натуральность” — проще простого:

— Самолет, конечно, можно перекрасить, подделать там что-то, можно, в конце концов, перебить у него заводские номера. Только кому это нужно? Вся соль как раз в том, что самолет самый что ни на есть настоящий, с настоящими серийными номерами, иначе какую музейную ценность он будет представлять?

Все это, при желании, можно легко проверить. Кроме того, в самолете Головатого есть один секрет, тайну которого знаем только Еремин и я. Он в нее меня посвятил... Почему самолет не возвращают? Я бы и сам хотел это знать, да только вот, видимо, заниматься этой историей никому не хочется.

Интересно, решил ли уже Джордж Буш, что подарит “другу Владимиру” на 60-летие Победы? Самолет Головатого в этом смысле мог бы стать отличным презентом. Ведь что для американцев “Як-3” Головатого? Всего лишь очередная модификация советских боевых истребителей времен Второй мировой.

Для нас же это настоящая военно-историческая реликвия, стоимость которой нельзя оценить в денежном эквиваленте. Это память о трудовых подвигах миллионов советских людей, которую мы как-то слишком легко и без сожаления разбазариваем направо и налево. Ведь у русских щедрая душа...